В результате боев мы углубили плацдарм с шести до двадцати километров и расширили его до восемнадцати. Левый сосед также углубил и расширил свою часть плацдарма. Противник понес большие потери; правда, пленных мы захватили немного — 369 человек, но это свидетельствовало об ожесточенности сопротивления. Взяли мы 6 исправных танков и самоходных орудий, 7 бронетранспортеров, 45 орудий, 42 миномета, 89 пулеметов.

На расширенном плацдарме в короткий срок была создана глубокая оборона. Мы оборонялись здесь три месяца и использовали это время для подготовки к будущему общему наступлению, Я уже писал о том, что большое пополнение, которое мы получили в сентябре, требовало большой работы, чтобы оно органически включилось в наши части. Но времени у нас тогда было в обрез, и в боях выявилось много недостатков в подготовке новобранцев: не обстрелянные, а частью совсем не служившие еще в армии солдаты слишком болезненно реагировали на контратаки противника с танками, плохо умели использовать местность в наступлении и в обороне, недостаточно знали свое оружие, не на высоте была и дисциплина. Преодоление этих недостатков стало основной задачей наших офицеров и сержантов, тем более что мы начали получать новое пополнение, приблизительно такое же по составу.

Со второй половины октября 1944 года до 13 января 1945 года армия оборонялась на всем фронте и изучала противника. С ноября подготовка к общему наступлению начала приобретать уже вполне конкретный характер.

Противник, продолжая обороняться, совершенствовал занимаемые позиции и, используя принудительно силы местного населения, создавал новые оборонительные рубежи. Активность его в декабре возобновилась, — очевидно, он предчувствовал приближение наших действий. Поскольку разведка мелкими группами не давала ему нужных результатов, он предпринял разведку боем, но и она оказалась безуспешной. Усилилась авиационная разведка, немецкие самолеты летали днем и ночью на высотах две-три тысячи метров; по-видимому, их интересовал наш тыл, поэтому они не задерживались над передним краем, а пролетали в глубину. Участились артиллерийские налеты по местам возможного скопления наших войск.

От пленных мы узнали, что немцы широко применяют здесь подслушивание наших телефонных разговоров, используя более совершенную, чем прежде, технику. Гитлеровцам пришлось перебросить с нашего направления в район Будапешта 6-ю танковую дивизию и 4-ю кавбригаду. Чтобы ввести нас в заблуждение, они обстреливают нас из кочующих батарей, отдельных орудий и пулеметов, а по ночам имитируют вспышками огонь с ложных позиций. Наблюдение ведут непрерывное; каждые десять дней сменяют побатальонно или поротно войска на передовой, чтобы дать отдых подразделениям, провести с ними учения и влить в них пополнение. Что бы затруднить нам разминирование, противник ставит минные поля не только перед проволокой, но и между проволокой и первой траншеей, даже перед второй траншеей и перед промежуточными позициями (это было для вас не ново), применяет много сигнальных ракет и неизвлекаемых мин.

Строя в течение трех месяцев оборону, развивая ее и улучшая инженерное оборудование, мы не столько заботились о ее прочности на случай попытки противника наступать — это было маловероятно, — сколько о том, чтобы предохранить от поражения огнем наши войска, когда они сосредоточатся для решительной атаки. Наша оборона на плацдарме состояла из трех позиций (первая и вторая — по три сплошные траншеи и третья — две траншеи). На переднем крае имелись опорные пункты с усиленными взводами. Чтобы противник, обнаружив нашего наблюдателя, не мог его ночью захватить, места передовых наблюдателей часто менялись. Ежедневно назначался дежурный пулемет, который несколько раз в течение суток выпускал по три-четыре короткие очереди из указанных командиром мест между опорными пунктами.

Наблюдение из глубины было организовано, как всегда у нас, с высоких деревьев, строений или построенных вышек; наблюдатели закреплялись за определенным сектором на длительное время.

В разведку посылались только хорошо подготовленные и проинструктированные небольшие группы, проверенные старшими начальниками. За ноябрь и декабрь захвачено было поиском девять пленных.

Мы никогда не торопили полковых или дивизионных разведчиков отсылать пленных в штаб армии, а тем более в штаб фронта. Наоборот, мы поощряли стремление узнать от них немедленно после захвата как можно больше данных. Каждого пленного опрашивали начальники разведки полка, дивизии, по возможности также работник разведотдела корпуса и армии, причем тут же, в траншее против того места, где пленный был захвачен. Узнав местность, впервые увиденную им с нашей стороны, он ориентировался и отвечал на вопросы, показывал рукой, где у немцев находятся командные и наблюдательные пункты, огневые позиции, минные поля, орудия прямой наводки, границы между частями и др. Повторные его ответы сличали с первыми показаниями. Лишь после этого его посылали в штаб фронта, хотя там и бывали недовольны таким «промедлением».

Наши артиллеристы засекли много батарей противника. Естественно, намечалось уделить при артиллерийской обработке большее внимание тем батареям, которые чаще засекались. Но мне не верилось, чтобы противник имел так много батарей; сомневались в этом и артиллеристы. Встала задача — выяснить, какие из них ложные?

Командующего воздушной армией К. А. Вершинина мы попросили прикрепить к нашей армии два-три разведывательных самолета. Константин Андреевич внимательно нас выслушал и, узнав, для какой надобности мы об этом просим, дал нам две машины. Полосу армии мы тогда разделили на две части, к каждой прикрепили по летчику, дали им карты с засеченными батареями противника и попросили выяснить, действительно ли они там имеются.

После нескольких полетов летчики не подтвердили наличия ряда батарей, и как раз тех, которые были засечены нами большее число раз. Я поговорил с летчиками и дал им некоторые советы. Они стали присматриваться к уже обнаруженным батареям и, как истые охотники, обязательно вылетали после первой пороши или выпадения нового снега. Мы стали получать от них доклады: «Солдаты у батареи номер восемь стоят в одном и том же положении в течение трех дней»; «У батареи номер тринадцать много следов гусениц»; «К батарее номер двадцать два нет следов по вновь выпавшему снегу в течение четырех дней» и т. п.

Нетрудно понять, что у батареи № 8 стояли не солдаты, а чучела; батарея № 13 была ложная — на это место приходили для стрельбы самоходки и танки, а уходя, оставили макет батареи; батарея № 22 недействительная. В результате такой разведки отсеялось шестнадцать батарей из сорока двух.

Мы убедились, что целесообразно не только наземных наблюдателей, но и воздушных разведчиков закреплять на длительное время за определенным сектором. Действительно, если по одному и тому же маршруту пролетают разные разведчики а может, еще и разные летчики да по разным маршрутам, — то они меньше принесут пользы, чем закрепленные за полосой, так как не могут виденное сегодня сравнить с виденным раньше.

По отдельным радиопереговорам мы определили предположительно расположение двух штабов немецких дивизий. Проверить это нам тоже помогли летчики, которые донесли, что к тому лесу и перелеску, где мы предполагали штабы, нет следов машин и не тянутся провода. Стало ясно, что эти короткие переговоры по радио и сигналы были маскировкой.