Шантэль прикрыл дверь, оставив за порогом мороз и догорающее небо над гребнем сосновых крон. Сударыня Трисса как раз вынимала из печи чугунок с бобами, приправленными тушеной олениной. Потенциальному охотнику за людскими головами достался приветливый кивок вместо настороженного, даже испуганного взгляда, преследующего каждое движение. Впрочем… Барышня не врала, убеждая, что эпитет «милая» к ней не подходит. Милые девушки не бьют людей ломом по голове. Ни способ убийства, ни потрясающе хладнокровное отношение к самому факту не вязались с образом наивного дитя. Нет, пока утопленник отплевывался, Трисса добросовестно хваталась за голову, причитала, но уже четверть часа спустя руки у нее не дрожали.

Повесив тулуп, сняв шапку с еще влажных волос, Шантэль присел за стол.

– Сударыня, насчет Дикой Охоты…

– Промолчим! – отрезала ученица, вместо скатерки расстилая снятую с коника пару рушников. – Во-первых, я знаю, что вы – теоретик, а не практик. А во-вторых, даже если было что-то, оно осталось в прошлом. Да и потом, в Алую Волну мы тоже поступали с вами не по-соседски.

– Быть может, сударыня, именно вам суждено возвести надежный мост между Силль-Миеллоном и Неверрой. – Триш закатила глаза, приняв пожелание за шутку, и Шантэль сменил тему: – Кроме вас Винтерфелл еще кому-нибудь говорил, куда и зачем направился?

– Не думаю, да и я только вам сказала. Что Вилль в Ключе ищет, я сама не знаю. Он не говорил, а я не допрашивала.

Мальчишка… Знал, что на порядочность человечки можно положиться, что никому она чужие тайны не выдаст, хоть режь. Даже друзьям. И если бы не боялась телепортироваться в одиночку, оба ребенка погибли бы здесь, так и не поняв, в чьи лапы попали.

– Вы мудро поступили, предупредив меня. Другим ничего знать не нужно, даже Лису. Сами понимаете, что эти знания влекут за собой опасность, так зачем подвергать ей семью?

– Я и не собиралась рассказывать. Это – дело Вилля, а я только помогла, чем смогла. Да и не хочется вспоминать все это, хотя, – ученица фыркнула, – вряд ли я забуду, как вы убегали со мной на плече. Хорошо, кстати, бегаете, сударь…

– Благодарю. А теперь – спите.

Переложив на кровать обмякшую ученицу и укрыв ее пледом, л’лэрд Шантэль достал из-под тюфяка рог, принесенный мальчишкой. Если Винтерфелл разглядывал его, то видел традиционные охотничьи руны по кромке раструба, но снять серебряный мундштук не догадался. Эльф поддел ножом ромбовидный лепесток, отходящий от трубки, как от стебля.

И прочел вырезанное по кости имя охотника, заключенное в лист Ветви.

Если в храме когда-то существовал архив, то Вилля он не дождался. Наверняка сожгли, покончив с селянами, чтобы обрубить все нити, ведущие к истине. Под ногами шуршал сухой бурый мох; обвалившись струпьями, он обнажил темный иконостас, которому могло быть больше тысячи лет. Вот только не уберегли смертных ни образа́, ни сила святого ключа.

Аватар спустился к источнику. Над купальней раскинулся шатровый свод на восьми балясинах, внакладку перекрытый скругленными досками так, что казался затянутым в драконью броню. На пороге Вилль замер. Там, где селяне обычно вешают подкову, а богомольцы рисуют треугл, был вырезан Иллиатар, а по правую руку от него – простоволосая женщина в стилизованном венке, с обращенными к небу ладонями. Значит, в Белом Ключе жили старообрядцы, почитавшие не только Бога Отца, но и Природу Мать.

Он наполнил ковш из глиняной трубы. Брр, аж клыки свело. Святая не святая, но мозги прочищает на «банзай»! Вилль решительно убрал под скамью прихваченную в одной избе брусничную настойку. Помянуть погибших лучше песней.

Бывают же на свете… особи, которых приличным словом-то не назовешь. Целое село вырезали, чтобы избежать случайной утечки информации, как вышло с Венедиктом и его женой. Люди помолились на сон грядущий, легли в свои постели, но с петухами не проснулись. Да и петухов к утру не стало. Убийцы затаились в опустевшем селении, зная, что аватар не замедлит явиться в поисках ответов, не посвятив в планы знакомых, а найдет погибель. Предположили, что с ним приедет знакомый телепортист, даже наверняка угадали, кто именно, и в противовес Триш отправили коллегу. Триш и Вилль могли исчезнуть, как несчастные белоключинцы. Убийцы избавились бы от черепов, прибрали в храме… Что в будущем увидел бы здесь случайный путник? Нетронутые дома, целую мебель и посуду, полные снеди кладовки, обед в печах, белье на веревках… А жителей нету. Как в Елень канули. И никаких следов борьбы. На такой исход рассчитывали те, кто стоит за всем беспределом. А Шантэль, конечно, уверен, что лично сорвал коварный план по убиению недалеких аватар. Ну-ну. В общем, с рассветом надо убираться отсюда, пока сообщники убийц не нагрянули проведать обстановку, либо л’лэрд не лопнул от гордости. Кстати, старикан темнит что-то. Наверняка знает или подозревает больше, чем рассказал. Например, за какие такие коврижки обезумевший выжлятник Дикой Охоты вдруг заделался в компаньоны магу? Почему решил взять на себя убийство сородича-аватара? Вообще вся история закручивается, как воронка смерча, кружит-кружит, сгущая тучи, набирая обороты, и неизвестно, что произойдет, когда носик упрется в землю. А основной вопрос – глаз бури – все еще скрыт облаками: кто и по чьему приказу убил Венедикта? Ради сохранения чьего инкогнито не пощадили целое село? С кем богослов встречался перед смертью?..

Вот на последний вопрос ответ, пожалуй, напрашивается. Куда бы ни собирался нести сведения Венедикт – в тайные службы, в ИСС, к магам, – он должен был спросить дозволения у его архисвятейшества. Так-то. И еще один фактик в нагрузку. Еленьградский жрец утверждал, что в последние годы дорогу в Белый Ключ не спрашивали. Значит, некто бывал здесь раньше, вероятно, с тем, кто взял имя и сан жреца Теофана Улесса.

Поднявшись со скамейки, Вилль прислушался. Как же тихо. Не кладбище, нет. Уснувший мир без луны и звезд. Интересно, сущности умерших еще здесь или уже три дня минуло? Может, они не знают, что их нет больше в мире живых, и продолжают топить печи, кормить скот, ходить к соседям… Может, кто-то сейчас набирает воду из родника, не замечая, что она льется сквозь призрачный ковш, не видя стоящего рядом парня, чье сердце еще бьется.

Сменив ипостась, аватар вдоволь налакался из криницы, жмурясь от удовольствия. Хорошо пошла. Подлунный мир оказался вполне себе трескучим, хрустящим и ветреным. Волк поднял морду к звездному пологу и запел. Незнакомая стая подхватила…

В избу он возвращался трусцой. Волк сумел удержаться от пометки села как частной собственности, но не отказал себе в удовольствии поваляться перед искомым крыльцом. Лапами кверху Шантэль его и застукал, более того, чуть помои на живот не вылил.

– Вы… отставить немедленно! – Эльф сердито плеснул в сторону.

Перевернувшись, волк склонил голову набок:

– Я есть хочу. Шантэль, давайте поиграем в салки! – и вывалил язык.

Замкапитана перекорежило. Аватар впился умильным взглядом в его правую голень (об левую-то, деревянную, разве что клыки точить). Верно истолковав намек, эльф совсем погрустнел и попятился, держа ведро перед собой ободом к Виллю. Наверное, на голову решил нахлобучить. Волки ведер не боятся! Он припал на передние лапы. Язык ну никак не желал умещаться в пасти, а снег вку-у-усный! А еще – мясомясомясо… Ням-ням, нос оближешь!