осел. Но его лицо, так похожее на мое, оказалось более гладким, чем я себе представлял. Губы он сжимал в тонкую линию, и хотя я боялся его дальнейших слов, все же не смог отвести от него глаз.

Нил Айронсайд, человек, которого я не видел уже два десятилетия, медленно преодолел разделявшее нас расстояние.

Сталь в его взгляде рухнула под тяжестью горя, когда он смотрел на меня. В постаревших серых глазах блеснули слезы, и он хрипло сказал:

— Прости, сынок. Прости меня за всё.

Эмоции затуманили мое зрение, я кивнул в знак принятия и указал на стул у кровати.

ГЛАВА 44

Моей дорогой Слоан.

Если ты читаешь это письмо, значит, мое время подошло к концу. Всю свою жизнь я стремился к успеху. Чтобы никогда больше не знать ни голода, ни унижений. Чтобы дать моему ребенку жизнь, которой я был лишен в детстве.

Если бы я только знал, что время, а не бедность, было моим врагом, я бы многое сделал по-другому. Но главное — я бы отбросил свою глупую гордость и вернул тебя и мою внучку домой. Я слишком поздно начал тебя искать и так и не смог найти, о чем ужасно сожалею.

Время украло у меня шанс на твое прощение. Украло у меня шанс лично высказать тебе мои извинения и в последний раз увидеть тебя перед смертью. Я хочу, чтобы у тебя было все, что есть у меня, дорогая. Воспользуйся этим, чтобы сделать свою жизнь лучше. Но больше всего я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя сильнее, чем кого-либо на этом свете. И если есть что-то хорошее, что я могу тебе оставить, так это мудрость моих неудач. Никогда не позволяй гордыне стоять на пути к людям, которых ты любишь. Никогда не живи жизнью, из которой уйдешь с сожалением.

Хотел бы я иметь возможность попрощаться. Знать, где ты сейчас, и что ты счастлива. Но, покидая этот мир, я могу лишь надеяться, что где бы ты ни была, тебя любят гораздо сильнее, чем был способен я.

Ты будешь моей последней мыслью, моей последней надеждой, моим последним желанием.

Люблю тебя вечно.

Папа

Я перечитывала письмо отца в сотый раз с тех пор, как оно пришло от его адвокатов. Открыв его впервые, я не думала, что оправлюсь от горя. Единственный раз в жизни я действительно распалась на части на глазах у Келли. К счастью, Уокер, хотя он все еще восстанавливался, оказался рядом, чтобы поддержать меня в рыданиях, которые, казалось, сотрясали все мое существо. Он успокоил мою дочь, так как сама я ни на что не была способна, кроме как лежать в постели. Сжимать письмо. И всю ночь плакать тихими слезами.

Перри кремировала папу. На похороны я не попала. И он умер, не только не зная, где я, но и не зная, что его жена разлучила нас и пыталась, черт побери, убить.

С тех пор, как пришло письмо, каждый день был для меня одним из самых тяжелых испытаний, через которые я когда-либо проходила. Но Уокера совсем недавно выписали из больницы, его примирение с родителями только началось и проходило трудно, а завтра наступало Рождество.

Ради Келли я должна была быть сильной. Ей и так пришлось пройти через многое. Но я нуждалась в этом времени, чтобы быть убежищем для нее.

— Люблю тебя, папа, — прошептала я, целуя письмо, прежде чем положить его обратно на тумбочку. — Я прощаю тебя.

Я говорила ему это каждый день в надежде, что, где бы он ни был, он меня услышит, и это принесет ему покой.

Донесшиеся снизу голоса Келли и Уокера подняли меня с постели. Я натянула халат и тапочки и расправила плечи, готовясь быть сегодня наполовину целой.

Так и было.

Сегодня канун Рождества. Мой любимый мужчина выздоравливал после ранения, но все равно настоял на том, чтобы остаться с нами на праздники. Я следила за ним, как ястреб, когда он ложился ко мне в постель прошлой ночью, отмечая его неуверенные движения.

Когда я спускалась по лестнице, до меня донесся смех Келли и аромат жарящегося бекона и свежесваренного кофе. Пока Уокер оставался в больнице, а мы с Келли проводили все вечера у его постели, Риган придала коттеджу праздничное настроение. Она нашла милейшую ёлку и поставила ее у окна, украсив красивыми старинными рождественскими игрушками и золотыми гирляндами. Вдоль камина и основной стены тянулись золотые и красные гирлянды. Над дверным проемом между кухней и гостиной болталась омела, а с камина свисали три чулка.

Я никогда не была так благодарна своим друзьям, когда они сплотились вокруг нас. Бродан постоянно навещал Уокера в больнице. И при любой возможности брал с собой Нокса. Думаю, Уокер удивился, поняв, как сильно его друг и бывший босс его любит. Скольким людям он бы небезразличен. На самом деле, Уокер единственный, кто не осознавал, как невероятно легко его было любить.

Хихиканье завело меня на кухню, и, конечно же, я увидела там свою дочь с Уокером, жарившим на плите бекон и помешивающим яичницу-болтунью.

— Что ты делаешь? — охнула я, спеша забрать у него лопатку. — Тебе нельзя напрягаться.

Уокер аккуратно отвел от меня лопатку и наклонился, чтобы прикоснуться к моим губам успокаивающим поцелуем.

— С днем рождения, детка.

Я покраснела от удовольствия, даже если открыла рот, собираясь его отругать за то, что он не бережет себя, но тут Келли обвила меня руками за талию.

— С днем рождения, мама!

Крепко обняв ее в ответ, я поцеловала ее в макушку.

— Спасибо, малышка. — Я повернулась к Уокеру и протянула руку ладонью вверх. — Но вы же знаете, что мой день рождения завтра?

— Мы создаем новую традицию, — решительно объявила Келли. — Теперь твой день рождения будет не в Рождество, а в канун Рождества, чтобы мы могли отпраздновать его должным образом.

— Да неужели? — усмехнулась я.

— Да, иначе это несправедливо.

— Ну, ладно. Я согласна. — Я повернулась к Уокеру. — Но я также могу приготовить завтрак.

— Все почти готово. — Он пожал плечами. — Займись кофе.

Увидев в его глазах решительный блеск, я налила нам кофе, а Келли — сок, и вскоре мы уже сидели за накрытым кухонным столом и ели бекон с яичницей.

Я старалась не задерживаться взглядом на животе Уокера, изучая его осторожные движения. В данный момент он не работал, но после Нового года собирался