Хотя многие элементы этих схем могут быть слишком сложны или засекречены, один из их механизмов известен[219]. Некоторые биржи, например NASDAQ, позволяют ВЧ-трейдерам подглядывать в заявки своих клиентов раньше всех, за тридцать миллисекунд до поступления заявок на биржу. Так, увидев заявку на покупку, ВЧ-трейдеры могут произвести такую же покупку с опережением, что приведет к росту курса соответствующих акций, и перепродать акции клиенту биржи с некоторой прибылью. Увидев заявку на продажу, ВЧ-трейдеры продают, что приводит к снижению курса, а затем снова покупают те же акции по более низкой цене. Чем же это отличается от преступной методики «опережающих сделок», или «фронтраннинга» (front-running), которую Википедия определяет как «противозаконную практику проведения биржевым брокером своей собственной операции с ценными бумагами с использованием заблаговременно полученной информации об ожидающих исполнения заявках клиентов»?

Некоторые представители индустрии ценных бумаг утверждают, что такой сбор средств инвесторов каким-то образом повышает эффективность рынков и что «рынкам нужна ликвидность». Лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман с этим категорически не согласен[220]. Он считает, что высокочастотный трейдинг попросту служит для отъема капитала у обычных инвесторов, не выполняет никакой положительной функции и приводит к растрате национального богатства, так как связанные с ним расходы ресурсов никак не служат общественному благу.

Чем больше операций мы совершаем, тем больше мы, все вместе, проигрываем компьютерам – и в этом состоит еще одна причина, по которой в отсутствие достаточно крупного преимущества долгосрочное инвестирование (по принципу «купить и хранить») предпочтительнее быстрой продажи. Хотя такая мера маловероятна по политическим соображениям, введение небольшого федерального налога, в среднем по нескольку центов с каждой покупки, могло бы привести к исчезновению таких трейдеров и их прибылей, причем инвесторы, возможно, сэкономили бы больше, чем потратили на уплату этого нового налога, а Федеральное казначейство США получило бы дополнительные оборотные средства. Даже если объем торговли ценными бумагами, составляющий около 30 триллионов долларов в год, уменьшился бы при этом вдвое[221], налог на уровне 0,1 % (по 3 цента с акции ценой 30 долларов) все равно приносил бы около 15 миллиардов долларов.

Инвесторов также вводят в заблуждение повседневные финансовые новости. Например, в разделе Business Day газеты New York Times появился заголовок: «Спад курсов в связи с опасениями снижения доходности»[222]. Опубликованная под ним статья развивала ту же тему: «Курсы акций падают на фоне продолжающегося беспокойства инвесторов по поводу результатов третьего квартала». Спад? Давайте посмотрим. «Промышленный индекс Доу – Джонса (DJIA) упал на 2,96 пункта и достиг отметки 10 628,36». То есть падение составило 0,03 %, в то время как характерные колебания курса за день составляют около 1 %. Из истории изменений DJIA видно, что в 97 % случаев происходят изменения курса, более значительные, чем указано в статье. Индекс Доу – Джонса остается настолько же близким к постоянному значению менее восьми дней в году. Вряд ли тут можно говорить о беспокойстве инвесторов.

Индекс DJIA вычисляют путем сложения курсов акций тридцати компаний, соответствующих на данный момент среднему уровню, и умножения полученной суммы на коэффициент, который постоянно корректируют, чтобы учесть эффект дивидендов и дробления акций. В тот момент этот множитель был чуть больше пяти, и это означает, что, если бы всего один из тридцати учитываемых курсов пришел к закрытию с ростом на один пункт с четвертью, значение DJIA при закрытии было бы на шесть пунктов выше, что соответствует росту более чем на три пункта, то есть 0,03 %. Статья должна была сообщать о росте, а не о спаде DJIA. Биржевой индекс S&P 500 снизился в тот же день всего на 0,04 %, то есть его изменение было почти таким же малым, как и у Доу – Джонса. Реально изменился только совокупный индекс NASDAQ – он упал на 32,8 пункта, то есть на 0,9 %. Но даже и этот, гораздо более волатильный, индекс в двух третях случаев испытывает более значительные суточные изменения.

Что же произошло в этом случае? Статья утверждает, что накануне пострадали акции, доходность которых не соответствовала ожиданиям. Но это не оказало сколько-нибудь существенного влияния на биржевые индексы. Журналист допустил две ошибки. Во-первых, он принял статистический шум за значимые изменения. Во-вторых, он упустил из виду второй аспект этой истории: он не обратил внимания на акции, которые должны были вырасти, и на причины их роста, который очевидно произошел и компенсировал эффект падения курсов других акций.

Финансовая журналистика постоянно пытается объяснять незначительные изменения курсов. Журналисты зачастую не знают, являются ли те или иные флуктуации статистически частыми или редкими. Кроме того, многие имеют тенденцию находить закономерности и объяснения там, где их нет. Мы видим примеры такого поведения и в истории игровых систем, и в огромном разнообразии основанных на таких закономерностях бесполезных методов биржевой торговли, и в инвестиционных решениях, принимаемых на основе слухов.

Очередной теплый, солнечный день весны 2000 года в Ньюпорт-Бич. Из дома, стоящего на холме на высоте двухсот метров, мне виден расположенный в пятидесяти километрах тихоокеанский остров Санта-Каталина Уильяма Ригли: он распластался по горизонту как огромный корабль длиной километров в сорок. Слева, километрах в ста, над горизонтом чуть выступает такой же большой остров Сан-Клементе. Море начинается в четырех километрах от меня, широкие песчаные пляжи отделяет от него полоса белого прибоя. Из Ньюпортской гавани – одной из крупнейших в мире стоянок для малотоннажных судов, в которой помещается более восьми тысяч парусных и моторных яхт, окруженной роскошными домами, входящими в число самых дорогих в мире, – выходят первые лодки. Каждый раз, уезжая в отпуск, я сомневаюсь, не лучше ли было остаться дома.