– Поздравляю, – слегка удивленно, как мне показалось, промолвил лорд Феррли. – Первый шаг сделан. Заклятия попробуем завтра, и то осторожно, иначе можно всю роту упокоить. Закройте глаза, я нарисую вам знак своего источника.

В моем мозгу вспыхнуло переплетение линий, под ними появились пылающие буквы вызова.

– Запомнили? – спросил демон. – Отлично. А теперь – спать, утомили вы меня.

* * *

– Итак, остался один день.

– Мой господин, бастард – орк!

– Хм… ты с ума сошел?

– Он убил проводника и сожрал его сердце!

– О—о, какой умный мальчик!

– Вы смеетесь надо мной, мой господин!

– Ничуть, просто думаю, что ты недостоин своей татуировки.

– Но я бессилен против Бездны!

– Так, подведем итог. Сначала ты говорил, что мальчик – великий Светлый маг, потом произвел его в Темные. Теперь он уже орочий шаман, да еще и практикующий магию Древних!

– Сегодня ночью с его стороны доносились мощные всплески силы Мрака. А вчера он пожрал сердце своего врага, как шаман Бездны. Да, мой господин, он – адепт нескольких магических школ.

– И всему этому учат в воспитательном доме?

– Но ведь его вырастил старый маг!

– Как бишь его? Генериус? Он – пройдоха и контрабандист, а также мелкий пакостник. Но таких познаний у него нет. Впрочем, я проверю, конечно. А ты помни: один день…

– Да, мой господин! Хотя я не знаю, что ему противопоставить.

– Что ж, возможно, я знаю…

* * *

Пробуждение приятным не было. Я открыл глаза и долго всматривался в светлеющее небо, пытаясь понять, откуда взялись подавленность, сумрачное настроение и предчувствие надвигающейся беды. В другое время, может, и не обратил бы на это внимания, списав все на недосыпание, к примеру, или отсутствие нормальной, привычной еды, или, наконец, невозможность как следует отдохнуть – в шумном трактире, с крепкой выпивкой, и ядреными девками. Но здесь, на этом до нелепости странном континенте, приходилось замечать любые мелочи. В том числе и не пренебрегать интуицией. Итак, что же меня растревожило? Опустевший несмотря на колодец с чистой водой, затан, почерневшая растительность, да еще смутные намеки Зарайи… Негусто, конечно, но придется быть начеку. Вполне возможно, какая—то гадость готовится. К тому же, если вспомнить Салима, постоянно упоминавшего какого—то Песчаного бога, можно предположить, что впереди нас ждет неприятный сюрприз. А, ладно! Чему быть, того не перебить!

– Подъем! – солдаты повскакивали, смахивая с лиц надоедливые, лезущие в глаза песчинки.

Я разыскал Зарайю и спросил:

– Как думаешь, капрал, сколько еще до Санмы?

Тот задумчиво почесал в затылке.

– По моим прикидкам, дней пять еще. А то и больше.

Пять дней! Как же мне эта пустыня остонадоела. Если бы я в тот момент мог предположить, что ждет нас впереди, молился бы всем богам Аматы, чтобы этот день никогда не заканчивался…

Солнце почему—то было сегодня странного цвета: вместо привычного уже белого диска над головой висело отдающее красным светило. Небо окрасилось в неприятные грязно—розовые тона. Неподвижный воздух раскалился до предела и при каждом вдохе обжигал глотку. Пустыня была пронизана какими—то невидимыми токами враждебной силы, и это ощущали все. В душе скребло неясное беспокойство, атмосфера напряженного ожидания все сгущалась, угнетала, давила…

Солдаты шагали молча, не желая в такой жаре тратить силу на разговоры. Даже неунывающий мастер Триммлер не радовал нас своими шуточками и диковатыми песнями. Капралы настороженно оглядывались по сторонам, словно каждую секунду готовились отразить нападение неведомого врага. Я освежил в уме заклятие большого огненного шара, которое доказало свою действенность в схватке с жуками. Конечно, может статься, что оно и не подойдет, но все же это, пожалуй, самое мощное, что у меня получалось. Проверил, насколько хорошо выучил обращение к источнику Мрака. Возможно, понадобится помощь Артфаала. До середины дня ничего особенного не произошло, если не считать того, что все устали так, словно шли без отдыха целую неделю.

На привале я опять попытался выполнить упражнение на концентрацию. На этот раз мне никто не помешал. Дрианн, утомленный невыносимым пеклом, тяжело рухнул на песок. Ом, поигрывая неизменным стилетом, возлежал под барханом с таким видом, словно находился в беседке тенистого цветущего сада. Казалось, жара его ничуть не донимает. Остальные молча приходили в себя после тяжелого перехода.

Поначалу стекающий между лопаток пот и постоянная, неутолимая жажда мешали мне сосредоточиться. Но в конце концов у меня это получилось. Я слегка, совсем чуть—чуть, оторвался от тела и осмотрелся. Свечение, исходившее от людей, изменилось. Если раньше каждого окружала легкая дымка собственного, неповторимого оттенка, то теперь над всеми солдатами сгущалось марево болезненного, грязно—бордового цвета. Возможно, это было действием солнца, которое виделось мне теперь в сиянии зловещего багреца, словно загустевшая кровь. Его отвратительный, тревожный свет, падая вниз, смешивался с черной пеленой, исходившей от песка. Это выглядело так, будто над пустыней реют бесконечные полчища крохотных, почти не видных глазу, мошек, образовывая непроницаемо темное покрывало. Оно расстилалось везде, все обозримое пространство было захвачено этой мутной взвесью. Частицы ее, поднимаясь все выше, дымком курились вокруг ног воинов и вливались в свекольное мерцание, делая его еще более грязным.

Я вернулся в свое тело и содрогнулся. Что это за пакость? От нее исходило стойкое ощущение надвигающейся беды. В той или иной степени это чувствовали все, но лишь я один видел, насколько плохо обстоит дело. После привала шагалось еще тяжелей, словно и не отдыхали. Подобие строя разбилось, но ни мне, ни капралам не было до этого никакого дела. Каждый шел, во что горазд, движимый одной мыслью: не свалиться, не дать себя раздавить неведомому гнету, почти ощутимо ложащемуся на плечи. Справа от меня держался Дрианн, выглядело это так, будто парень неосознанно искал защиты у старшего и более опытного. Слева, легко и непринужденно, точно хищник, твердо знающий, что он здесь – сильнейший, выступал Лютый, единственный, которого ничуть не трогали посылаемые природой знаки. Этот, похоже, наоборот готовился, если будет нужно, помочь мне. Насколько я успел узнать Ома, эта грация танцора и непроницаемое лицо были весьма обманчивы: зверь готовился к прыжку.

– Что он говорит? – испуганно прошептал Дрианн.

Действительно, мрачное молчание воинов нарушало чье—то бормотание. Низкий голос произносил нараспев нечто вроде молитвы на незнакомом мне языке. Я оглянулся: позади шел Хамар, лицо его было еще более угрюмо, чем обычно, губы шевелились, складывая мягкие, мелодичные четверостишия.

– Что ты… – начал было я, но слова застряли в горле.