– Куда обратно? Откуда он вообще вылез—то?

– Говорю же, лейтенант, не знаю я ничего! У нас никто и никогда не видел ни бога этого самого, ни Заклинающих.

Простите, и вот это, ужасное, тупое и уродливое – бог?! Я только теперь осознал, что Хамар упорно именует сгинувшее в песчаных глубинах чудовище этим громким титулом. Нет, не может такого быть! Бог – он мудрый, всезнающий, бог – это высший разум, а не просто сгусток энергии, облаченный в кусок изменяющегося мяса! Больше, сколько я ни пытал капрала, ничего узнать не смог.

Мы похоронили солдата, обескровленное изуродованное тело которого осталось лежать неподалеку от ямы. Потом отошли как можно дальше от места бойни, и разбили лагерь. Сил, чтобы продолжать путь, ни у кого не было. Казалось, Песчаный бог выпил из людей всю энергию. Впрочем, может, так оно и было. Постепенно солнце, спустившееся к горизонту, и небо обрели свой прежний цвет, и даже жара немного спала. Подул слабый, но все же хоть чуть—чуть освежающий ветерок. Наступил вечер, но призраки так и не появились. Видимо, их тоже напугал розовый урод, а может, они сочли, что после пережитого ужаса люди не воспримут их появление всерьез.

– Жизнь налаживается! – констатировал мастер Триммлер.

– Ты—то что в нашей жизни понимаешь? – привычно отозвался Добб. – Того, этого, кроме шахт своих ничего и не видел.

– Я не видел? Да ты по сравнению со мной просто сосунок! Вы, люди, ужас какие высокомерные! Почти как Белоглазые!

– А все гномы жадные и трусливые! – безапелляционно заявил капрал, обиженный сравнением с эльфами.

– Что—о–о? – на этот раз он сумел достать сына гор. Действительно, уж чего—чего, а таких грехов как алчность и пугливость за мастером явно не водилось.

Оскорбленный напраслиной, гном подскочил к Доббу, старательно жующему полосу вяленого мяса, и отвесил ему звонкий подзатыльник. Не ожидавший столь стремительного натиска капрал подавился и зашелся в хриплом кашле, жестами прося постучать его по спине. Что мастер Триммлер и выполнил с превеликим удовольствием. Кусок полупрожеванной снеди вылетел из Добба, и удивительно, что вслед за ним не последовали легкие.

– Того, этого, – откашлявшись, вполне добродушно удивился он. – Что на тебя нашло—то, борода?

– А ты думай, что говоришь! Б’хойч никогда не были трусами! И жадности за нами не водится, мы просто бережливые, и деньги считать умеем!

– Ладно, ладно, – пробормотал Добб, который и сам уже не рад был, что завел этот разговор. – Да только, – не удержался он, чтобы не подкусить друга. – Что ж ты, раз смелый такой, сбежал с волшбинковой шахты? А из Санмы, небось, сразу на корабль – и дай Луг ноги! А мы дерись там…

– Это – не моя война, – посуровел мастер Триммлер. – У меня есть дела в Гольтенвейер, б’хойч не вмешиваются в людские распри.

– Да пошутил я, борода!

Однако гном нахмурился и отошел от костра, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. Он уселся поодаль и принялся полировать тряпочкой свой и без того до блеска начищенный топор, периодически исторгая из себя истошные визги и рыки, которые упорно продолжал считать пением. Исподтишка наблюдая за ним, я заметил, что мастер Триммлер время от времени о чем—то задумывается, потом, словно прогоняя нежелательную мысль, взмахивает головой, трясет бородой и вроде бы успокаивается. Но проходило какое—то время, и сын гор снова погружался в мрачные размышления.

Я немного посидел у костра, пожевал сухарей и мяса, сделал пару глотков старки, по которой уже успел изрядно соскучиться за последние дни (в жаре пустыни не больно—то разбежишься с горячительными напитками). И отправился на боковую. Меня беспокоил Артфаал, заявивший во время битвы с чудовищем, что он обессилен. Я даже боялся, что демон не явится. Но он выпал из воздуха, и на кошачьей морде было написано искреннее раскаяние. Не думал, что когда—нибудь увижу нечто подобное. И как ему удавалось передавать свои эмоции при помощи звериной физиономии?

– Мне жаль, барон, но я ничего не мог сделать, – сразу же сказал он. – Эта тварь высосала все мои энергетические запасы, и даже пребывание в Ядре Мрака не помогло мне восстановиться до конца.

– Может, вы объясните мне, кто это был? – спросил я.

– Пожалуй, нет. Дело в том, что о богах Бездны никто ничего не знает.

– Даже Высшие демоны? – не поверил я.

– Даже они. Эта сила намного древнее любой расы, всех богов Аматы, и самого Мрака. Раньше к ней обращались орочьи шаманы, но теперь у них остались лишь некоторые ритуалы, смысл которых уже давно забыт и утрачен.

– Хорошо, но тогда хотя бы расскажите мне, кто такая Айшет, и почему она сумела справиться с этим существом?

– Кто такая… человек, как и вы. Под благословенным небом Аматы существуют места, в которых время от времени появляются подобные чудовища. Очень редко, настолько редко, что память об этих событиях сохраняется лишь в народных преданиях. Большинство людей считает богов Бездны просто сказкой, легендой. Но есть те, кто знает и хранит в своей крови память о них, передавая ее потомкам. Как ученый и маг могу лишь предположить, что эти существа, если можно так называть скопления нестабильной энергии, обитают в другом мире. Пустыня призраков – одно из мест, где материя междумирья слишком тонка. Вот они и прорываются сюда раз в несколько сотен, или даже тысяч лет. Кстати, с одним из них вы, барон, успешно разделались в Океане слез.

– Дитя глубин?

– Да, именно. Согласно легенде, в последний раз его видели две тысячи лет назад, и, конечно же, почти никто в него не верит. Кроме моряков. Но не нужно обольщаться: скорее всего, со временем обрывки энергии воссоединятся, и Дитя глубин вернется в свой мир до нового прорыва.

– Вернемся к Айшет, – попросил я.

– Да, крошка Айшет… Все просто: она принадлежит к единственному в Амате роду Заклинающих пустыню. Так называют волшебников, умеющих покорять Песчаного бога. Из рода в род, от отца к сыну, на протяжении тысячелетий передаются Древние знания. Кстати, среди саймаров есть род Заклинающих океан, а у гномов имеется род, знающий, как справиться с Вьюгой недр. У эльфов своя напасть – Зеленый огонь, и Дом Жемчужного тумана является правящим именно потому, что обладает умением его укрощать. Но пока, слава Лугу, все это остается для б’хойч и Первозданных лишь страшным мифом, а Древние знания – странноватым ритуалом. А вот маленькой Айшет пришлось применить их на практике. И насколько я понял, она сделала это во имя чувств к вам.

– Да… – я вспомнил странный безмолвный разговор, состоявшийся между нами. – А как получилось, что мы поняли друг друга?

– Хотел бы я сказать, что это – то самое, знаменитое и воспетое поэтами чудо любви, – хмыкнул Артфаал. – Но все гораздо проще, видимо, девочка владеет навыками мыслеречи.

Н—да, вот тебе и дикарка, вот тебе и шаманка…

– А тот затан, он почему обезлюдел?

– Вы разве ничего не чувствовали сегодня? Изменения в пустыне, быть может, необъяснимую тревогу, страх?