тому подобное — все с ретроспективной точки зрения. Это изменение стиля косвенно соответствует тому, что рассказывали другие авторы автобиографий о том, как качественно меняются их воспоминания о детстве с возраста семи-девяти лет. Как писала Вершойле, в этот момент ее жизнь получила направление. По утверждению Ханны Линч, после семи лет жизнь перестала быть набором разрозненных впечатлений и стала последовательным повествованием.

Психологические исследования подтверждают, что у взрослых больше воспоминаний о возрасте от семи до десяти лет, чем о более ранних годах, а с десяти лет начинается так называемый реминисцентный всплеск*, 101.

Автобиография Мальро ясно и недвусмысленно написана в эру психоанализа. Мальро реконструирует, поднимает из глубин памяти свое детство, как если бы она находилась на приеме у психоаналитика. В какой-то момент она даже воспроизводит то, что рассказывает на сеансе психоанализа, и приводит ответы психоаналитика. Текст содержит постоянные намеки на проникнутую идеями психоанализа атмосферу, в которой она писала. Она анализирует свои отношения с матерью и отношения матери с ее матерью и обращает внимание на свою детскую сексуальность до «латентной фазы»*, 102. Но, несмотря на то что Мальро хорошо знакома с психоанализом и восприимчива к его идеям, самое примечательное в ее книге о собственной ранней жизни и воспоминаниях — искренняя попытка разобраться в том, как же это было на самом деле (цель, для которой психоанализ не всегда годится как инструмент). Многие аспекты ее саморепрезентации не согласуются с постулатами психоанализа, иногда Мальро осознанно спорит с ними, бросая вызов, например, идее о том, что слепота пугает, потому что символизирует кастрацию. По ее мнению, слепота ужасна сама по себе.

Одним из результатов ее самоанализа становится понимание того, что она воспринимала себя как избранную, долг которой был спасать окружающих. Как и Боттом, столь же увлеченная психоанализом, Мальро признает это желание, которое было имплантировано в нее на ранней стадии: она хочет быть спасительницей. Тем не менее она также признает, что ее нерешительность и склонность к развлечениям всегда уравновешивали ее убежденность и страсть, так что зачастую она останавливалась на трех четвертях пути к своей цели, усталая или отвлеченная другими людьми103. Она не стесняется неловких воспоминаний. Так, она рассказывает, что была плаксой, могла изобразить обморок, чтобы не идти в школу, что она увлеченно коллекционировала камушки и была сильно поражена, когда взрослые нечаянно выбросили ее коллекцию. Сексуальность Мальро обсуждает открыто и искренне. Она пишет о влечении к подруге, когда все мужчины были на войне, о переживаниях насчет мастурбации и о глупом и незрелом отказе от ласк ее парня Жана.

Как и положено писательнице своей эпохи, Мальро задается вопросами о природе памяти. Например, она признает, что ее воспоминания об отце, который умер, когда ей было тринадцать лет, несомненно, дополнены рассказами других. Называя воспоминания картинками из волшебного фонаря104, она дает понять, что знакома с произведениями Пруста. Тем не менее она редко сомневается в своих воспоминаниях. Независимо от того, вспоминает она свои былые переживания или события, богатство деталей ее воспоминаний поразительно. Мало кто помнит настолько хорошо — и это не означает, что Мальро не входит в число этих немногих. Она воспроизводит события, связанные со смертью ее отца, с первым поцелуем, дружбой с Жаном, которая так и не перешла в сексуальные отношения, о начале ее романа с Андре Мальро так, будто в ее голове были не воспоминания, а фильмы. Запечатлелись они в ее сознании или она, будучи взрослой, дофантазирует их? Она не извиняется за возможные неточности, когда перечисляет эти события.

У Клары, еврейки по рождению, было безопасное и обеспеченное детство, оно было необычным, потому что каждый год она вместе с родителями, решившими стать французами, и двумя братьями каждый год переезжала между Парижем и Магдебургом, где жили ее бабушка и дедушка по материнской линии. В процессе она выучила французский и немецкий языки. Ее семья была состоятельной и счастливой, и она хорошо отзывается о своих родителях. Первый том ее автобиографии детства и юности охватывает Прекрасную эпоху, Первую мировую войну и ранний межвоенный период. Хотя ее произведение — настоящая, сосредоточенная на себе автобиография, а не мемуары, Мальро тем не менее приводит интересную ретроспективу обычаев и нравов, в том числе она рассказывает о том, как ее семья пережила войну. Постоянная тема повествования — это то, что значило быть евреем в то время. Она помнит, как ее дискриминировали как еврейку и во Франции, и в Германии. Ход мыслей совсем не неожиданный для того, кто в 1944 году едва избежал депортации в Освенцим105.

Автобиография имеет отчетливый феминистский тон, более выраженный, чем в любом предыдущем произведении, за исключением Салверсон. Хотя Симона де Бовуар в 1949 году опубликовала революционный «Второй пол», феминистский тон в автобиографии детства Мальро значительно острее, чем в «Воспоминаниях благовоспитанной девицы». Клара была феминисткой со стажем. В 1920‑х, после того как она порвала со своей зажиточной семьей ради приключений с Андре, она стала бунтаркой по многим фронтам: придерживалась левых взглядов, курила опиум и верила в сексуальную свободу для женщин и практиковала ее сама106. Ее муж Андре Мальро, который все больше задвигал ее на второй план, а затем ушел к другой женщине, заставил углубиться в феминистские идеи. В конце 1930‑х годов после ухода мужа она начала писать об этом. После войны она перевела «Свою комнату» Вирджинии Вулф на французский (опубликовано в 1951 году). В автобиографии детства Мальро внимательно изучает, что значило быть женщиной во времена, когда она росла107. Так, она признает, что ее мать была определенно счастлива замужем. Тем не менее ее мать, похоже, проводила большую часть своего времени в ожидании мужа. И когда он умер, женщина оказалась не в состоянии найти новый стимул жить дальше и в конце концов покончила с собой. Таким образом, Клара не видит в матери модели для подражания. Ее феминистские взгляды сквозят в рассказе о том, как она воспринимала женщин в детстве: они виделись ей как китайские кули*, придавленные двойным бременем материнства и супружества108. Она также отмечает, что, будучи девочкой, начала презирать других девушек за излишнюю уступчивость. Однако Клара в какой-то степени также уступила социальным ожиданиям. Ощущая писательское призвание, во время брака с Андре Мальро она играет роль жены и забрасывает литературу.

Итак: в первые два десятилетия после Второй мировой войны произошло значительное увеличение числа женских