– Мне понадобятся пилы номер два и три, а также мои тюрингенские ножи, – сказала Хазурен одному из помощников. – Велите Дезерен все приготовить. Пусть использует для очищения мою икону Шарисилца… Чем я могу помочь тебе, Симеон? Полагаю, ты пришел стащить еще что-то из моего важнейшего оборудования для этой вашей экспедиции?

– Нет, магистр, – сказал Симеон. – Разве что позже. Просто я кое-что услышал… спросить вас хочу.

– Спрашивай, – позволила Хазурен. Сев на койку в ногах раненой гвардейки, она стала тереть глаза. – Устала я что-то… Вот думаю, вдруг ты бы захотел оперировать эту руку вместо меня… или как?

– Если позволите, магистр! Я всегда с радостью! – ответил Симеон, польщенный доверием и ответственностью. Он даже на несколько минут забыл вопрос, с которым пришел.

Они с Хазурен рассматривали жутко изувеченную конечность, обсуждая технические подробности ампутации и каких серафимов с херувимами следовало вызвать на помощь. Лишь когда помощник вернулся с коробкой костных пил и привел Дезерен, бывшую сокурсницу Симеона, а магистр Хазурен собралась откланяться и оставить его оперировать, молодой врач вспомнил о своем деле.

– Погодите, сьёр! Я же хотел спросить… Говорят, вас вызывали к той знатной альбийке, леди Дейемс?

Хазурен провела по лбу ладонью.

– А… ну да, – ответила она рассеянно. – Ее величество беспокоилась, отчего это леди Дейемс не посещает двора. Оказалось, это всего лишь приступ речной лихорадки. Альбийцы ей нередко подвержены, вот и леди Дейемс не исключение. Ничего серьезного, однако болезнь коренится в легких. Обычно прописывают отдых и покой, больного избегают перемещать, разве что в случае абсолютной необходимости, но и то непременно с ангельским вмешательством. Дейемс выражала непоколебимую уверенность в скором выздоровлении. Думаю, так и произойдет, хотя и не так быстро, как она надеется. Следует говорить о нескольких неделях, а не о нескольких днях.

– А какие у Дейемс были симптомы, магистр? – спросил Симеон.

Ему хотелось разузнать о странных внутренних огнях, что видела Доротея, но он не отваживался. Судя по всему, Хазурен, как и сам Симеон, видеть их не могла, однако почем знать? Вдруг найдутся еще какие-то признаки особости, «неправильности» миледи?

– Да просто обычная лихорадка. Крайняя вялость, а тело на ощупь очень горячее, – зевнула Хазурен. – Самые типичные проявления заболевания. Я пойду отдыхать, Симеон.

– Спасибо, магистр, – выходя из комнаты проводить старшего доктора, поблагодарил Симеон. Улучив момент, он нагнулся к Хазурен и, понизив голос, спросил на ухо: – А как ее высокопреосвященство кардинал? Надеюсь, должным образом поправляется?

Хазурен озадаченно посмотрела на него.

– Что-то ты больно пристально интересуешься здоровьем высокопоставленных особ, – сказала она. – Сперва спрашиваешь о новой фаворитке королевы… будто я не знаю, кто такая Дейемс, слухи быстро распространяются… а теперь еще и про саму Дюплесси. С чего бы это?

– Ну… просто из любопытства, – заикаясь, выговорил Симеон. – Если хотите, из вполне корыстного любопытства. Вся наша экспедиция была затеяна, пока ее высокопреосвященство плохо себя чувствовала и отсутствовала при дворе. Вот я и подумал, вдруг она выздоровеет и решит, что все это предприятие – не самая хорошая идея…

– Ясно, – сказала Хазурен. Немного помедлила и очень тихо ответила: – Телесный возраст ее высокопреосвященства намного превышает число прожитых лет, ибо она никогда не щадила себя, призывая ангелов на службу Сарансу. Она непременно поправится, но выздоровление будет долгим. Гораздо дольше, чем у леди Дейемс. Той помогает юность, и к тому же она не маг. Думаю, альбийская фаворитка окажется при королеве намного раньше, чем кардинал. Я ответила на твой вопрос?

– Да, магистр, – сказал Симеон. – Экспедицию не отменят.

– Желаю удачи, – молвила Хазурен и ушла.

Симеон понял: она имела в виду вовсе не предстоявшую ампутацию…

Доротея воспользовалась разрешением вернуться в Бельхоллу и с большим рвением приступила к предписанным разысканиям. Ей назначили в сопровождающие очень молчаливого, сдержанного мушкетера по имени Юро́. Доротея весьма ценила его общество – ненавязчивое, практически незаметное. В Бельхоллу и назад она путешествовала в лодке.

Первоочередной задачей был поиск карт истарского приграничья. С этим дело двигалось достаточно успешно, хотя в расположении географических элементов обнаружилось множество противоречий. К тому же карты оказались не из тех, что составляются совместными усилиями парящих ангелов и умудренных картографов. Впрочем, такие карты оставались очень ценными и весьма редкими, о какой бы части мира ни шла речь.

Спустя несколько дней, когда Доротея более-менее разобралась с картами и перешла к поиску полезных упоминаний о монстрах, Лилиат, Паллениэле и Погибели Истары, ей не удалось найти бо́льшую часть запрошенных томов. Хотя все они числились в наличии согласно бездонным книжным каталогам, прикованным к столам Верхнего читального зала главной библиотеки Бельхоллы. Этот зал в просторечии звался «Лепестком» из-за цветочных мотивов, повсеместно повторявшихся на его дубовых панелях.

Пропавшие книги имели сходные названия. Например, «Бегство из Истары и падение Паллениэля» Виллески, «Исследование пяти чудищ, выловленных в реке Агрос», «Письма участницы басконского марша к ее истарской подруге во дни зольнокровного поветрия». Все эти работы благополучно числились в списках, но на полках отсутствовали. Сперва Доротея сочла, что причина такого явления самая обычная – кто-то просто забыл вернуть книги на место. Она посоветовалась с младшими библиотекарями, но те лишь недоумевали. Тогда они перевернули гигантские груды книг, чуть ли не десятилетиями ждавших сортировки и размещения… И наконец стало ясно, что книги, дневники и архивные документы, интересовавшие Доротею, попросту отсутствовали в библиотеках Бельхоллы.

Ясность внесла одна из старших работниц библиотеки.

– Конфисковано по приказу кардинала Дюморон, – сказала она, присмотревшись к каталожной карточке в руках Доротеи. – Видишь здесь вот этот значок?

Доротея наклонилась вплотную. Карточки заполнялись веками, над ними потрудилось множество рук. Кляксы, вычеркивания, помарки, пометки… поди разберись, что имело значение, а что не имело. Впрочем, над третьей буквой в названии виднелось пятнышко, чье происхождение могло быть неслучайным.

– Зеленые чернила, – сказала библиотекарь.

Доротея напрягла зрение. В читальном зале, как и в королевской теплице, кровля состояла из панелей ясного ангельского стекла, вот только день выдался не особенно солнечный.

– Вроде да, – сказала художница. Зеленый цвет имел очень темный оттенок, трудно отличимый от фиолетово-черных чернил из дубовых галлов, обычно используемых в библиографических томах.

– Зеленая точка, – фыркнула библиотекарь, – означает, что книгу изъяли по приказу кардинала Дюморон. То бишь… дай подумать… лет восемьдесят назад.