Я представил этот план «Z» Гитлеру в середине января 1939 года и сказал ему, что вся программа будет завершена примерно к 1948 году. На это он ответил, что если он одобрит план, то он должен быть осуществлен в течение шести лет, и для этого он придаст программе развития флота приоритет перед программами всех других видов вооруженных сил.

Для организации оптимального планирования и развития строительства я приказал начать с закладки линкоров и субмарин. Линкоры, которые должны были составить ядро нашего флота, строятся значительно дольше других кораблей, и поэтому они должны были иметь преимущество раннего старта. А ускорение строительства подводных лодок должно было дать нам в минимально возможный срок ту единственную силу, которую мы могли бы эффективно использовать, пока флот не наберет полную силу.

Однако события развернулись так, что вся эта обширная программа никогда не была выполнена в полном объеме. С одной стороны, столь серьезная военно-морская экспансия требовала для себя заблаговременной и тщательной политической подготовки, а с другой стороны, она нуждалась не только в мощности всей кораблестроительной промышленности, но значительной части мощностей оборонной промышленности в целом на долгие годы. Однако гораздо хуже было то, что переход к краткосрочной программе строительства флота, вызванный начавшейся войной, стал чрезвычайно трудным делом. Я в свое время осмотрительно обращал внимание Гитлера на то, что в течение долгого периода строительства кораблей согласно долгосрочному плану те единственные корабли, которые мы сможем вывести в море, образуют весьма слабые боевые силы, а поэтому нельзя допускать никаких политических требований, которые могут спровоцировать вооруженный конфликт. Гитлер мог произносить яростные речи и заставлять другие страны постоянно гадать о его истинных целях, но тот факт, что в течение будущих шести – восьми лет о морской войне с Британией не может быть и речи и что Гитлер знает об этом, имел для меня гораздо большее значение, чем всякие домыслы об истинных намерениях Гитлера. Это обстоятельство я подчеркивал Гитлеру снова и снова, и вплоть до самого начала войны он всегда соглашался со мной в этом вопросе. Ни разу за все это время он не распорядился, чтобы мы отказались от долгосрочного плана строительства флота и приняли бы вместо него альтернативный краткосрочный план. Я да и весь флот в целом считали само собой разумеющимся, что Гитлер, зная о нашем гораздо более низком военно-морском потенциале по сравнению с Англией, который сохранится еще в течение нескольких будущих лет, будет крайне осторожен в своих действиях против этой страны.

Естественно, что если наш новый план развития флота был призван не просто стать лишь началом новой гонки вооружений, а иметь и другие последствия, то его предстояло претворить в жизнь как можно быстрее, а сведения о скорости кораблей, оснащении, огневой мощи и другие характеристики надо было хранить в строжайшем секрете до самого последнего момента. Именно так поступили британцы, когда они сделали попытку одним скачком опередить другие страны, внезапно сняв покров тайны со своего нового броненосца «Дредноут» накануне Первой мировой войны. Гитлер согласился с этим взглядом, заметив при этом, что, поставив неожиданно британцев перед фактом завершения плана «Z», мы сможем побудить их к благоприятному для нас отношению к нему, в особенности если сейчас мы сделаем к ним шаги навстречу в других областях.

Чтобы устранить возможность всех проволочек и задержек в ходе осуществления этого плана, было необходимо определить человека, ответственного за его осуществление, и наделить этого человека всеми необходимыми полномочиями. Я остановил свой выбор на чрезвычайно способном адмирале Фуксе. Одновременно с этим и с той же целью заказ на строительство всех шести линкоров был целиком передан фирме «Блом и Фосс». Первый из этих кораблей был заложен на их гамбургской верфи 15 июля 1939 года; второй – на заводе «Дешимаг» в Бремене 15 августа. Третий должен был строиться на заводе «Дойче Верке» в Киле, но еще до того, как его киль был заложен, разразилась война. Она вызвала также и остановку работ по двум первым кораблям, поскольку материалы стали необходимы для других нужд.

Весной 1939 года, когда план «Z» и план-график его выполнения уже были приняты, я попытался выяснить, как Гитлер расценивает ситуацию, сложившуюся после ввода наших войск в Чехословакию и англо-французских гарантий безопасности Польше. Затем во время церемонии, посвященной спуску на воду линкора «Тирпиц» в Вильгельмсхафене, 1 апреля 1939 года Гитлер в своей речи, произнесенной перед собравшимися на площади людьми, угрожал разорвать англо-германское морское соглашение. Но когда я задал ему прямой вопрос, надо ли нам принимать предупредительные меры к возможной войне с Англией, он откровенно и однозначно дал мне указание не предпринимать никакой подготовки к войне. Вполне закономерно, я был совершенно ошеломлен, когда, никак не предупредив меня заранее, Гитлер, выступая перед рейхстагом 28 апреля, объявил о своем решении аннулировать морское соглашение 1935 года.

В противоречии с этим 23 мая в тесном кругу своих ближайших соратников он заявил, что план развития флота осуществляется так, как и было задумано, и что другие этапы перевооружения трех видов вооруженных сил должны быть завершены к 1943—1944 годам. Нигде он не упомянул о каком-либо изменении своей первоначальной концепции поддержания дружественных отношений с Англией, и единственной вещью, которую я понял из его замечаний, было то, что Гитлер намерен создать небольшую особую группу аналитиков, помимо обычных штабистов, для изучения польского вопроса.

Сразу после этого я попросил у Гитлера аудиенции наедине, во время которой сказал ему, что мне представляется крайне противоречивым, с одной стороны, полагать возможной войну против Польши и в то же время стремиться к мирному урегулированию вопроса. Но он ответил мне, что я могу быть спокоен: он твердо держит в руках политическую ситуацию, а Англия никогда не станет вступать в войну из-за того, что он потребовал вернуть Германии «польский коридор».

И столь убедительным было это его заверение, что я без каких-либо опасений отправил в июне новый линкор «Гнейзенау» в Атлантику для проведения там ходовых испытаний. Поскольку одной из основных целей этого похода было проведение учебных стрельб, на линкоре были в основном лишь учебные боеприпасы и практически отсутствовали боеприпасы боевые.

Редко когда, разве что в самые мирные времена, боевой корабль выходил из родной гавани, не имея на борту полного комплекта боевых снарядов. Если бы у меня были хоть малейшие основания для предчувствия войны, я бы ни за что не позволил кораблю выйти в плавание не подготовленным должным образом. Ни командир бригады линкоров, ни командующий флотом не выразили мне никакого беспокойства по этому поводу.

Еще в июне прошли большие учения в Гельголандском заливе по ведению минной войны. В ходе этих учений я сказал капитану 1-го ранга Руге, командиру бригады миноносцев, что он может идти в отпуск – отпуск, который ему не удалось отгулять год тому назад из-за Судетского кризиса. Теперь я сказал ему, что он может спокойно отправляться в отпуск и ни о чем не беспокоиться.

Затем в июле подошло время ежегодной Кильской регаты, на которой в этом году было необычно много участников из иностранных флотов. Офицеры из британского, итальянского, шведского, испанского, датского, голландского, румынского и эстонского военно-морских флотов выступали в соревнованиях в атмосфере доброй воли, и кубок в честь президента Гинденбурга выиграл английский экипаж. Как это было у меня в обычае, я также присутствовал на регате и лично выступал в качестве хозяина чемпионата, принимая иностранных морских офицеров.