По мере того как разворачивалась польская кампания и для нас вырисовывалась перспектива войны на Восточном и Западном фронтах, становилось понятным, что страх перед нападением Франции на Германию становился основным беспокойством для Гитлера. Но после быстрого успеха в Польше, который продемонстрировал превосходство нашего генералитета, лучшую подготовку и материальное оснащение наших войск, угроза нападения со стороны Англии, которой наш флот мог оказать лишь слабое сопротивление, стала совершенно ясной. Мы должны были принять все возможные меры, чтобы хоть до некоторой степени сравняться с британской морской мощью, но Гитлер, хотя и соглашался со мной в ходе наших многочисленных встреч, никогда не предпринимал необходимых практических действий. Я могу лишь заключить, что это опасное промедление было результатом предубежденного, сухопутного взгляда, разделявшегося многими из его советников.

Какие бы надежды он ни питал на мирную договоренность со странами Запада после окончания польской кампании, последовавшее за этим скорое отклонение ими его мирных предложений должно было бы вернуть его к реальности и необходимости впервые серьезно задуматься о перспективе сражения со всей британской морской мощью. Моей постоянной и неблагодарной задачей было предостеречь его о том, что теперь, да и вообще, Англия была и остается нашим самым опасным соперником.

Мощь Англии покоилась на двух краеугольных камнях. Прежде всего, Британские острова располагались прямо напротив выхода из германских портов и Северного моря в лежавшее за ними открытое море, и британский флот, при поддержке британских ВВС, мог закупорить этот выход весьма плотно, если не перекрыть его на все 100 процентов. Во-вторых, благодаря все той же географии британский флот мог невозбранно действовать на всех морях и океанах. Даже не сделав ни единого выстрела, он совершенно отрезал нас от всех морских линий сообщения.

В кратчайший срок германская морская торговля практически остановилась. Но даже в этих условиях значительное число германских торговых судов, захваченных в море известием о внезапном начале военных действий, ухитрилось прорваться сквозь британскую сеть окольными маршрутами и трудными путями и вернуться в родные германские порты. Совершая этот подвиг, капитаны и команды наших торговых судов проявили умение, находчивость и мореходное искусство самого высокого класса. Вернувшись в свои порты, эти суда вместе с германским рыболовным флотом оказали неоценимую помощь и поддержку военно-морскому флоту при проведении его операций. Смелые, стойкие и энергичные, эти торговые моряки работали плечом к плечу вместе с военным флотом, вместе с ним несли жертвы и вместе делили радость побед.

Практически лишившись с началом военных действий морской торговли, мы должны были сделать все возможное, чтобы поставить в такое же положение и нашего противника, нанося удары по британским торговым коммуникациям. Намного уступая противнику числом, мы не могли рассчитывать на победу над громадным британским флотом в открытой схватке; поэтому мы старались избегать подобных столкновений и, рассыпав свои силы по всему земному шару, старались наносить удары сквозь прорехи в морской обороне противника. Таким образом, мы могли надеяться попасть в цель неожиданными ударами до того, как противник сможет собрать и бросить против нас свои мощные силы.

Этот тип боевых действий требовал большего мастерства как от военно-морского командования на берегу, так и от самих моряков. Определенные факторы были очевидны заранее. Подводные лодки, например, могли успешно действовать даже в районах, поверхность которых контролировалась кораблями противника. «Карманные» линкоры, с их экономичными дизельными моторами, имели большой радиус действия и могли оперировать вдали от родных баз. Линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» и эскадренные миноносцы, которые были все оснащены высокотемпературными паровыми турбинами высокого давления, могли развивать очень высокую скорость и поддерживать ее в течение довольно значительного времени. Хотя все эти силы серьезно уступали силам противника, их поддержка хорошо замаскированными вспомогательными крейсерами и обширная сеть «дойных коров» – судов снабжения для подводных лодок и надводных кораблей в море – давала нам хорошие перспективы для организации успешных действий против вражеских морских торговых коммуникаций.

Какие результаты принесут все эти меры, не мог предсказать никто. Но чем лучше организовано планирование, чем профессиональнее применяются военно-морские силы, тем большего эффекта они могут достичь, действуя против врага. Опасность того, что надводный корабль или подводная лодка могли быть повреждены или уничтожены во время той или иной операции, не могла служить основанием для отказа от операции. Будучи слабейшей стороной, мы не могли позволить себе выжидать и наносить удары только в выгодных условиях; это было чревато переходом инициативы к противнику. С самого начала военных действий моим намерением было – и его одобрял весь флот – использовать все возможные средства для нанесения урона врагу на максимально возможном пространстве. И с целью выполнить эту задачу я был готов рискнуть многим.

К этому моменту военно-морской штаб возложил громадные обязанности на командиров отдельных флотских соединений и подводных лодок. Им предписывалось действовать, добиваясь максимального успеха, и в то же самое время они должны были держать свои корабли в мореходном и боеспособном состоянии как можно дольше. Во время боевых походов им предписывалось избегать столкновений с превосходящими силами врага и даже, как правило, с более слабым противником. Вдобавок к этому командиры кораблей должны были помнить об ограниченных запасах горючего и боеприпасов и каждый раз при сближении с противником оценивать свои шансы на успех и возможный риск в вероятном сражении. Имея значительное численное превосходство и располагая многочисленными базами, противник мог идти на риск, зная, что его поврежденный корабль сможет добраться до того или иного порта, где будет отремонтирован. Но для нас каждый поврежденный корабль мог с громадной долей вероятности считаться потерянным кораблем, а каждый потерянный корабль был для нас незаменим.

И наконец, мы должны были принимать во внимание нейтральные государства, как их мореходство, так и их симпатии и антипатии, и избегать любых возможных инцидентов с ними. Все это заставляло командиров наших кораблей, находившихся в море, принимая решение, буквально проходить по лезвию бритвы.

В морской войне успех и поражение отделяет друг от друга порой почти незримая грань. Неправильное решение, или правильное, но принятое минутой позже, неверно понятое донесение, неожиданная перемена погоды к худшему, роковое попадание снаряда – все это в мгновение ока может обратить победу в поражение. И точно так же явно безнадежная битва может обернуться победой благодаря ошибке противника. Гитлер, со своей психологией сухопутного человека, никогда не мог понять всех этих факторов, имеющих громадное значение в войне на море. С одной стороны, он всегда беспокоился о наших крупных кораблях, когда те уходили в дальний поход; но, с другой стороны, он считал, что основной задачей наших боевых кораблей было вести бой с кораблями противника, но не действовать против его судоходства. Любой неблагоприятный для нас исход того или иного сражения он рассматривал как нехватку решимости для настоящей битвы.