Естественно, сестры Абриль немедленно спустились вниз. Ортенсия и Фелисидад так и пришли, накинув халаты поверх ночнушек и сунув ноги в домашние тапочки, а вот Ангустиас, как ни странно, явилась вполне одетой. В своем желтом плаще она казалась похожей на почтовый ящик. Одна из них, по-моему, это была Ортенсия, достала спрей и начала пшикать вокруг освежителем воздуха. Какой-то полицейский попытался ей помешать, и она немедленно вступила с ним в дискуссию на повышенных тонах. Все три были крайне рассержены из-за того, что им не удается подглядеть, что же происходит внутри комнаты.

Гадес приехал чуть позже, когда на улице уже воцарилась ночь. Он вылез из такси и сразу заметил меня: я стоял напротив у витрины модного магазина. Он незамедлительно направился в привратницкую, показав полицейским свое удостоверение.

Я звонил в полицию в шесть, но было уже десять часов вечера, а шоу все еще не заканчивалось. Однако участники его мало-помалу расходились. Первой отбыла черная машина, что привезла дежурного судью, секретаря и судмедэксперта с сигаретой. Потом увезли труп. Его осторожно погрузили на носилки, накрыли простыней и отнесли в фургон, который рванул с места, включив сирену.

Сотрудники отдела по расследованию убийств переговаривались между собой, стоя у двери. Наверное, они уже опечатали помещение. Гадес бросил на меня пару взглядов.

Ангус решительно пересекла улицу, засунув руки в карманы плаща, и встала рядом. Я заметил, что она тщательно причесана и вообще выглядит так, будто находится на светском рауте.

Несколько мгновений соседка молча смотрела на меня. Я тоже не говорил ни слова. Потом она произнесла тихим голосом:

— Это ведь ты, так?

— Что?

— Не прикидывайся дурачком. Это ведь ты перерезал ему глотку, разве не так? Не бойся, можешь признаться, я не собираюсь никому рассказывать.

— Погоди секундочку, Ангус. Можно узнать, что с тобой? Ты с ума сошла, да?

— С ума? Да, да… Можешь считать меня сумасшедшей, если тебе угодно. — Вновь перейдя на драматический шепот, она загадочно улыбнулась: — Это ты, я все знаю. Асебес мне рассказал.

Я почувствовал, что начинаю не на шутку сердиться.

— Слушай, хватит нести бред, Ангус! Я тут три часа торчу как чучело и у меня нет настроения слушать твои тупые домыслы.

— Тупые домыслы, значит? Бред, говоришь? А ты в курсе, что Асебес сам мне все открыл, а? — Она подмигнула. — Он сказал, что видел тебя вместе с этим бессовестным убийцей, с этим твоим дружком писателем. Вы входили в дом как раз в ту ночь, когда погибла бедная девочка. Это произошло… было полпятого утра — где-то так. Чтоб ты знал! — Она схватила меня за локоть и зашипела: — Я уверена, что ты поссорился с консьержем и перерезал ему горло. Это ведь горло было, да? Но я не собираюсь об этом никому рассказывать.

— Надеюсь, ты не сказала о своих подозрениях полиции?

Она энергично помотала головой:

— Нет, Тони… Я готова оказать тебе услугу.

— Я устал, Ангус, очень сильно устал. Почему бы тебе не оставить меня в покое? Сегодня был ужасный день, впрочем, как и вчера.

— Ты настоящий мужчина, Тони, скажу я тебе. Асебес был вонючим долбанутым педиком, растлителем мальчишек. А ты… Слава настоящим мужикам!

Она посмотрела на меня из-под полуопущенных век и проникновенно сказала:

— Я выхожу замуж на следующей неделе, Тони, и до этого нам нужно… Ну, ты сам знаешь, да? — Ангустиас снова начала подмигивать. — Ты ведь понимаешь, то, чем мы собираемся заняться, — это не любовь, верно? Ты ни на что не надейся. Я не испытываю к тебе никаких чувств. — Она помахала указательным пальцем у меня перед носом. — Кстати, не думай, что я ревную к этой девушке. Ну, к той красотке, что вошла в твой дом, словно так и положено. Нет, дорогой мой, я не такая и не держу зла.

— Спокойной ночи, Ангус. Иди домой — отдохни.

Но она не двинулась с места. Так и осталась стоять посередине тротуара в своем желтом плаще. В каком магазине она его купила? Наверное, он называется «Плевать я хотела на элегантность».

Напоследок она сказала:

— Все случится уже на будущей неделе, так, Тони? Ты не забудь, пожалуйста. Мы празднуем в «Ривьере», ты тоже приглашен. Осталось совсем немного времени. Да, не нужно на меня так смотреть, ты просто обязан оказать мне услугу… А если нет… то я тоже больше не буду тебе делать одолжений. И тогда тебе же будет хуже.

Я проследил взглядом, как она перешла улицу и присоединилась к сестрам, которые безуспешно пытались договориться с одним из полицейских, которого оставили дежурить у подъезда. Когда Ангус поравнялась с Гадесом, тот поприветствовал ее кивком головы.

Гадес направлялся ко мне. На нем был коричневый пиджак, который я помнил с прошлого раза. Машинально я отметил, что и сам одет сегодня в тот же костюм, что и тогда.

Он встал напротив:

— Нам надо поговорить, тебе так не кажется?

Он впервые назвал меня на «ты».

— Да, я тоже так думаю, Гадес. Но сразу хочу предупредить тебя — я работаю на Матоса, адвоката.

— Знаю, прохиндей Матос уже прислал уведомление судье, ведущему следствие. Мне бы хотелось задать тебе пару вопросов. Я думаю, ты сможешь выбрать тут недалеко какой-нибудь спокойный бар.

— Я никогда не хожу в неспокойные бары.

Заведение под названием «Танжер-бар», находившееся на улице Костанилья-де-лос-Анхелес, на первый взгляд казалось закрытым. На мой стук открыл Мохаммед, марокканец родом из Надора, мужчина примерно моего возраста, с густой черной бородой. В последнее время он еще больше раздался вширь благодаря занятиям с гантелями.

— Сожалею, но мы еще не откры… — Но тут он узнал меня и воскликнул: — Ай, карамба, сеньор Карпинтеро! Заходите, пожалуйста!

Мы спускались по ступенькам, следуя за Мохаммедом, который объяснял:

— В зале сидят несколько моих приятелей… хорошие люди, мы собрались, чтобы обсудить кое-какие вопросы, прежде чем начнется трудовой день, понимаете? А бар заработает чуть позже.

Дизайн внутреннего помещения вызывал некоторые сомнения в здравомыслии декоратора, явно пытавшегося воссоздать обстановку восточного сераля. Помнится, я пару раз приводил сюда Хуана. На самом деле это был бордель. Мохаммед каким-то образом ухитрился получить лицензию на содержание кабаре, так что мог закрываться лишь на рассвете, но для этого некоторым девочкам приходилось для маскировки танцевать или выступать в стриптиз-шоу, которое очень нравилось Дельфоро.

За столиком сидели четыре женщины, они ели прямо из лотков, предназначенных для хранения пищи. Рядом расположились двое мужчин. Разговоры смолкли, как только мы показались в дверях. Но Мохаммед поспешил успокоить компанию:

— Это мои друзья, они зашли выпить по рюмочке. Все нормально. Где вам угодно присесть, сеньоры? Чувствуйте себя как дома, хорошо?