— Думаю, что недооценил тебя. Я попался в ловушку тогда, у тебя дома. Попался как простачок. Ты назвал меня «парень» — и я вышел из себя, взбесился. И выболтал, что у нас есть свидетель. — Он внимательно глядел на меня. — Я говорил про Асебеса. Или, ты думаешь, он соврал? Консьерж заявил, что видел, как вы с Дельфоро входили в его квартиру в ночь, когда было совершено преступление. Он указал время: самое начало пятого.

— Нет, я не думаю, что он соврал.

Взгляд инспектора сделался еще более напряженным.

— Он слишком боялся меня, чтобы говорить обо мне неправду, — пояснил я. — Гумерсиндо был слизняком, вонючим педиком, но он никогда не решился бы обвинять меня в чем-то, не имея на то веских оснований. Он слишком боялся меня.

— Не понимаю…

— Он ошибся, Гадес. Просто обознался — вот и все. Должно быть, увидел кого-то другого — моего роста и сложения. Или… — Я оборвал фразу на полуслове.

— Или что?

— Или кто-то заставил его дать такие показания.

— Кто-то из наших? Из убойного отдела?

— Не знаю. Кто-то… Слушай, Гадес, с каждым днем дело Лидии все усложняется. Версию об убийстве в целях ограбления можно отмести сразу как несостоятельную, ну а разговор об убийстве из ревности — полная чушь.

— Чушь?

— Да, чушь. Ты можешь себе представить, что мужчина, обезумевший от ревности, аккуратно приподнимает левую грудь жертвы, чтобы точно попасть ей в сердце? Ты веришь в подобное? Я — нет. А чтобы писатель, специализирующийся на детективных романах, оставил на месте преступления гильзу, по которой эксперты наверняка определят оружие? Не надо держать меня за идиота, Гадес.

— Он мог испугаться, заметить кого-то, не знаю… Существует масса причин, по которым убийца вдруг спешно ретируется с места преступления. Ну допустим, я приму такое объяснение. А какова твоя версия? Мне интересно ее услышать.

— Если признаться честно, то у меня нет никакой версии. Но здесь слишком много странностей. И ты совершил ошибку, не только когда сказал мне, что у тебя есть свидетель, который видел меня с Дельфоро в ночь совершения преступления. Ты допустил еще одну промашку, и она гораздо серьезнее.

Инспектор придвинулся ближе.

— Ты ведь утверждал, будто знаешь еще и то, что я встретился с Дельфоро в тот же вечер в одном из баров Маласаньи. Это твои слова, так? Но я специально зашел в тот бар и выяснил, что никакие полицейские с расспросами там не появлялись, Гадес. Так откуда же вы об этом узнали? Ты ни за что не откроешь мне правду, что будет правильно, но я сам тебе разложу все по полочкам. Кто-то из ваших следил за Дельфоро еще до того, как было совершено преступление.

Гадес допил кофе. Вообще-то правильнее было бы сказать — поднес чашку к лицу, чтобы скрыть свои чувства. Но я все же продолжил:

— А если не кто-то из ваших, то, значит, это были люди из некоей мощной охранной фирмы. Я знаю одну из таких контор, которая сильно интересовалась персоной Лидии Риполь задолго до ее смерти.

Повисшая над столом тишина стала почти осязаемой. Я использовал паузу, чтобы одним глотком прикончить свой джин-тоник.

— Ладно, все это имеет логическое объяснение, но я не собираюсь помогать адвокатам защиты, понятно? Я ведь явился сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой разные версии преступления, а чтобы кое о чем тебя спросить.

— Да, я это понимаю, спрашивай что хочешь.

— Коллеги мне сказали, что замок на двери в привратницкую взломали люди из муниципальной полиции, это так? Ты ведь присутствовал?

— Так оно и было, капрал выбил дверь со второго удара ногой. Похоже, он очень сильный.

— То есть получается, что дверь была просто захлопнута, и все?

— Кажется, так.

— И ты не пытался войти туда, Карпинтеро? Замок без задвижки — это же очень просто. Даже для того, кто не слишком разбирается в замках. Ты заглядывал в комнату до прибытия полиции?

— А зачем мне это надо?

— Да брось, Карпинтеро. Ты провел меня один раз, но повторить тебе не удастся. Конечно, тебе это надо. Там ведь могли оказаться пленки Дельфоро. Они у тебя?

— Слушай, Гадес, давай наконец прекратим меряться яйцами. Ты-то откуда знаешь, что Дельфоро пытался мне передать пленки? Информации об этом нет в деле.

— То есть ты все-таки их искал.

— Черт возьми, Гадес! Мы долго еще будем играть в эту игру? Признайся, откуда тебе известно про пленки, и я, в свою очередь, тоже открою правду.

— Даешь слово?

— Даю.

— Тогда слушай — все очень просто. Матос прислал судье запрос, требуя, чтобы ему предоставили эти самые кассеты, цитируя его слова: «Магнитофонные записи, надиктованные моим подзащитным Хуаном Дельфоро, в которых объясняется его точка зрения на гибель доньи Лидии Риполь и которые, предположительно, находятся в распоряжении отдела по расследованию убийств». Ну и он настаивал на том, что эти пленки могут пролить свет на все дело и доказать невиновность писателя. Понятно?

— Зачем Матос это сделал? У него, видимо, с головой не все в порядке. Дельфоро пленки понадобились только как рабочий материал к задуманному им роману об убийстве Лидии. Для суда они не будут иметь никакого веса. Это абсурд.

— Тебе так Дельфоро сказал?

— Да, а еще он приказал жене отослать их по почте мне домой, перед тем как его арестовали. Видимо, имел все основания предполагать, что с ним произойдет далее. Но посылка по адресу не дошла, и я решил, что это дело рук Асебеса, ведь именно он разносил почту. Я разыскивал консьержа три дня, но так и не смог с ним связаться. Он исчез. А потом появился этот запах из привратницкой, и у меня возникли нехорошие подозрения. Да, Гадес, ты прав, я входил туда раньше полиции, даю слово, что говорю правду. Я был внутри. Как ты верно подметил, это не так сложно. Вскрыть замок оказалось плевым делом. Но я не нашел того, что искал, ничего там не осталось после убийцы.

— Ладно, пожалуй, я тебе поверю, — ответил Гадес. — Но я предлагаю тебе поехать сейчас вместе со мной, и ты увидишь, что за человек на самом деле твой дружок Дельфоро. Когда меня вызвали на осмотр тела Асебеса, я как раз допрашивал вора, который проник весной в его дом. Его задержали сегодня днем и доставили в наш отдел. Хочешь познакомиться?

Войдя в вестибюль Главого управления полиции на улице Канильяс, Гадес уверенно направился к двери с надписью «Дежурный инспектор». Я следовал за ним. В комнате я увидел три стола, за одним из которых сидел полицейский без пиджака. Он просматривал список происшествий за сегодняшний день.

Гадес спросил:

— Ну что, Луис, как там мой птенчик?

Луис, толстый усатый мужчина средних лет, поднял голову от бумаг и посмотрел на нас отсутствующим взглядом.