— Так, давай попробуем все, что ты от него услышал, соединить вместе. — Ричард задумчиво поскреб затылок. — Значит, этот сарацин — убийца из страны ассасинов, он каким-то образом пробрался сюда мимо стражи, желая меня убить, но ему помешал ты. И этот сарацин утверждает, что Саладин ничего не знает об этом. Что султан его не посылал.

— Да, государь.

Ричард остановился и покачался на пятках. Он все еще был бос, одет кое-как и напоминал сейчас самого обычного простолюдина из далекого лесного поселения его собственного королевства.

— Хорошо. Допустим, я тебе поверю, — сказал он, обращаясь к сирийцу, хотя тот не понимал ни слова по-французски. — Но как ты пробрался мимо моей стражи? А?

— Государь, он говорит, что не может сказать.

— Не может? А если его припечь каленым железом, тогда сможет?

— Государь...

— А еще есть такая замечательная вещь, как дыба. — Расхаживая по комнате, король рассуждал так спокойно, словно решал, что бы съесть на завтрак. — И тиски, и иглы. У меня есть опытный мастер допросов, он всем этим владеет в совершенстве... Переводи, Герефорд, я не спрашиваю твоего совета! Переводи мои слова!

— Государь, я, конечно, могу перевести, только без подробностей. Подробности слишком сложно передать, не зная языка. И потом, это бессмысленно. Он все равно не скажет.

— То есть?

— Пытками его не заставить говорить.

— Он что, не чувствует боли? — Ричард с любопытством оглядел сирийца.

Тот смотрел на английского короля бесстрастно. Его глаза, совершенно лишенные выражения, казались осколками дымчатого хрусталя.

— Я не знаю, государь. Но понимаю, что он прошел какую-то особую подготовку. Но, впрочем, и так все понятно. Он обладает своеобразными способностями, с их помощью он и прокрался сюда. Но, даже не владея его способностями, я бы взялся пройти мимо наполовину пьяной, наполовину вусмерть уставшей стражи.

Король посмеялся.

— Ладно. Значит, ты отвечаешь за свои слова?

— Государь, вы можете попробовать, но, я уверен, просто потеряете время. Ну и, понятно, все узнают, что вы, ваше величество, пытаетесь заставить заговорить ассасина.

— Ты слишком много болтаешь! Сказал бы просто «да» и все. Ладно. Наверное, неважно, Саладин его отправил меня убивать или кто-то еще. Неважно. Что-нибудь ценное он еще сказал?

— Он сказал, что вы, государь, демон в человеческом теле... Как я понимаю, сирийцы стали так думать после Акры... Поэтому их султан и приказал ему забрать вашу жизнь... Их султан, ваше величество. Не Саладин. Еще он сказал, что убийцы подосланы к королю Иерусалимскому...

— Которому?

— К Конраду Монферратскому.

— Ага. Ну еще к кому-нибудь?

— К королю Французскому.

— К Филиппу Августу? — Ричард усмехнулся. — И как они его будут ловить? Где? Во Франции?

— Он не знает. Он говорит, что убить Француза приказано не ему и потому его не интересовало, где и как это надо делать. Равно и Конрад Монферратский. Поскольку король Иерусалима поручен не ему, этот ассасин просто не знает, как его убьют.

— Ну что ж... Конрада не жалко. Даже хорошо, что его... — Король Англии ненадолго задумался. — Впрочем, и Филиппа Августа не жалко. Кто, интересно, будет ему наследовать?

— Не знаю, государь.

— Я не спрашиваю! Я думаю вслух! Не мешай! Впрочем, ты прав: и так все понятно. Значит, осталось только одно. — Он отобрал у Дика меч (магический клинок сразу словно бы поблек, погасла золотая полоска дола).

Сириец смотрел на Плантагенета все так же бесстрастно, как и раньше, даже когда Ричард замахнулся. Дик отвернулся и потому лишь услышал глухой стук. Король толкнул рыцаря в плечо.

— Держи меч. Хороший клинок, только слишком легкий, на мой вкус. Позови людей, пусть уберут отсюда эту падаль. И держи язык за зубами. Впрочем, я знаю, что ты умеешь молчать. Это очень хорошо.

Стражники на этот раз появились по первому зову, утащили бездыханное тело сарацина, рассеченное почти напополам, подтерли лужу крови. Удовлетворенный, Ричард улегся на широченную кровать и тут же уснул, не дожидаясь, пока из его опочивальни уйдут люди. Впрочем, в те времена, когда в замке было четыре-пять жилых зал и несколько десятков обитателей, все — от мелких дворянчиков, владевших деревенькой в несколько домиков, до самых могущественных государей, — привыкали никогда не оставаться в одиночестве. Даже ночью.

Утро началось поздно — слишком много выпившие накануне графы и герцоги мучались последствиями своей несдержанности, не показывали носа из своих комнат или отведенных им домов и знать не желали, что Саладин со своим войском все еще стоит под стенами Яффы. Солдаты тоже не горели желанием кидаться в бой — они еще не дограбили город.

К полудню солнце поднялось в зенит и стало жарить, словно хорошая печка. У южных ворот Яффы появились несколько нарядно одетых сарацин, возглавляемых переводчиком, и потребовали короля. Им ответили, что король не потащится через весь город, чтоб встречаться с какими-то сарацинами. В ответ было сказано, что они тут не просто так, а с подарком от султана.

Подарок франков заинтересовал, и вскоре со стены крикнули, что к королю отправили одного из дозорных с докладом. Мусульманам пришлось ждать у запертых ворот Яффы больше часа. За это время по стене и башенкам, откуда были видны южные ворота, сотники расставили солдат, потом дозорные появились и на других стенах и башнях, опасаясь, что подарок — лишь предлог, попытка отвлечь внимание от того участка стены, где сейчас сарацины пойдут на приступ. Но ничего подобного не произошло. Посланцы султана безропотно мялись у ворот, там они и дождались прибытия короля Англии.

Ричард Львиное Сердце появился в сопровождении Эдмера Монтгомери, Дика Герефорда и еще нескольких знатных сеньоров, легче всего переносивших похмелье. Правитель далекого островного государства смерил людей Саладина надменным, злым взглядом, причины которого они не поняли и не могли понять, поскольку сирийский султан и в самом деле не имел отношения к ночному происшествию в замке Яффы. Но даже если бы это было его рук дело, посланники, конечно, об этом ничего бы не узнали.

Один из них — тот, что понаряднее, с тюрбаном побольше, с золотыми украшениями потяжелее — слез с великолепного холеного гнедого жеребца, поклонился и стал говорить. Переводчик начинал неловко складывать слова французского языка, как только эмир замолкал.

— Мой господин, светлейший султан Сирии и Египта, передает английскому правителю свой привет. Он восхищен его смелостью и воинским умением. О да, мужество и сила государя Англии поистине покорили его. Султан видел его вчера среди воинов, на городских укреплениях. Но мой господин велел передать королю Английскому, что такому великому и знатному королю не подобает ходить пешком. В Сирии и Египте и в благословенном Арабистане благородные эмиры всегда ездят на самых лучших конях. Одного из таких коней султан дарит тебе.