остаюсь собранной и спокойной. Вместо этого я пытаюсь переставить тома каталогов на полках, на которых скопился толстый слой пыли.

– Ничего себе, – говорит наконец Элл, закрыв альбом.

Я не могу понять, что она имеет в виду. То ли ей хочется успокоить меня, сказав, что мои эскизы не так уж плохи, то ли признаться, что они впечатлили ее.

– Я могу понять, если они вам не нравятся, – выпаливаю я, задвинув каталог на полку так резко, что все трясется. Собранная и спокойная, как же. – Вообще-то это черновые эскизы. Я могу продолжить работу над ними.

– Лили… – начинает Дэйзи, и Элл подхватывает:

– Они невероятны.

Я перестаю переставлять тома на полках и всматриваюсь в их лица, пытаясь уловить неискренность.

– В самом деле?

– Да, в самом деле, эти модели великолепны. У тебя широкий диапазон, одни из них модные и стильные, другие классические. Думаю, это действительно что-то необыкновенное.

Мое сердце екает от этого одобрения.

– Я могу отсканировать их и отправить тебе копии?

Она встает.

– Это было бы замечательно. Через несколько недель у нас намечено важное заседание правления «Роузвуд инкорпорейтед», и на нем я с удовольствием представлю эту новую идею и покажу некоторые из этих моделей. Я знаю, вы в это время будете заняты в школе, но, может быть, мы сможем провести ежемесячное заседание, чтобы обсудить это? И другие модели, когда ты их придумаешь?

– Я смогу в этом участвовать? – спрашивает Дэйзи.

– Конечно, – отвечаю я. – Я хочу, чтобы ты приняла участие.

Элл перекидывает через плечо сумку, повернувшись к Дэйзи:

– Сможешь составить для нас список влиятельных блогеров, которым нам, по твоему мнению, надо будет отправить коллекцию одежды для рекламы?

Дэйзи кивает:

– Я уже запостила видео, и со мной связалось немало людей, включая кое-кого из моих друзей. Интерес огромный. Все, каким-то боком связанное с Роузвудами, сейчас отдает сенсацией. – Она шевелит бровями.

– За последние четыре недели у нас вырос объем продаж, – замечает Элл. – Твои кампании в «ТикТоке» обеспечивают нам широкий охват.

Я широко улыбаюсь Дэйзи. Пока я в последний месяц старалась узнать побольше о Роузтауне и вместе с Фрэнком закладывала фундамент, она сосредоточилась на социальных сетях, рекламируя местные компании и продукцию «Роузвуд инкорпорейтед».

– Садовая банда знает, куда ветер дует, – одобрительно замечаю я.

– Это точно, – соглашается Элл. – Так что давайте запланируем заседание в сентябре. А до тех пор пишите мне в социальных сетях, не стесняйтесь. И приезжайте! Милан так близко от Лондона, а ты, Лили, обязательно должна навестить меня во время каких-нибудь каникул.

– Я приеду, – обещаю я и говорю это всерьез.

В последние несколько недель Элл очень меня поддерживала, рассказывая чуть ли не все о «Роузвуд инкорпорейтед» и своих новых обязанностях. Бабушка была права. Я бы понятия не имела, что делать, если бы оказалась на ее месте.

Когда дверь за ней закрывается, Дэйзи визжит:

– Эти модели – просто отпад! Ты сможешь сделать целую линию платьев? Думаю, именно это и нужно «Роузвуд инкорпорейтед». Известные бренды не могут вечно катиться по одной и той же колее. Им надо развиваться и расти.

– Будет классно, если все получится, – говорю я, стараясь обуздать свои ожидания, потому что, скорее всего, на запуск этого проекта понадобится не один год. И это меня устраивает. Я хочу играть в этом заметную роль, но только тогда, когда буду готова.

– Да уж, классно, – повторяет Дэйзи, закатив глаза. – Это будет не просто классно, а обалденно. И, кстати говоря, я хочу, чтобы ты сшила мне, ну, скажем, три таких платья, до того как я уеду.

– Не рассчитывай на это, ведь до твоего отъезда осталось только где-то двадцать часов, – смеюсь я, идя вместе с ней по гостиной.

Эта комната осталась такой же и вместе с тем стала немного другой. В ней по-прежнему стоят кожаный диван и круглые столы. Но на кушетке в углу лежит джинсовая куртка Дэйзи, а в дверях кухни стоят мои шлепанцы. На диване все так же громоздится флисовое одеяло – на том же самом месте, где я оставила его, а на прошлой неделе мы повредили одно из жалюзи, так что его деревянные дощечки перекошены. Видно, что в этой гостиной живут люди, чего никогда не чувствовалось здесь прежде.

Она ковыряет носком туфли дорогой ковер. Если приглядеться, можно различить пятно от торта, который я уничтожила на дне рождения бабушки. Но это воспоминание уже поблекло, как будто это произошло много лет назад.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – Она участливо смотрит на меня. – Мне вовсе не обязательно лететь в Милан. Я могу остаться здесь, с тобой.

Я качаю головой:

– Со мной все будет путем. Это же только до декабря. Я буду занята учебой в выпускном классе и подачей заявления в Технологический институт моды. А еще мне предстоит более углубленное изучение работы «Роузвуд инкорпорейтед». Я навещу тебя во время осенних каникул, а потом не успею оглянуться, как ты вернешься домой.

На ее лице отражается сомнение.

– С тобой еще не связывалась твоя мать?

Я качаю головой:

– Нет. А твоя с тобой?

Она тоже качает головой:

– Впечатление такое, будто они просто исчезли.

– Ну, ты же помнишь, что о твоей матери сказал Фрэнк, – напоминаю я. – Когда женщины сбегают от партнеров-тиранов, они пропадают с радаров.

Я не озвучиваю то, что висит между нами. Что у моей матери нет оправданий. Я нашла ее в социальных сетях, и, судя по ее страничке, она живет во Франции. Я отправила ей сообщение еще две недели назад, но так и не получила ответа.

– А что с моим отцом? – спрашивает Дэйзи.

Я пожимаю плечами, продолжая идти в сторону кухни.

– Ему предъявлено более чем достаточно подтвержденных обвинений, и плюс к этому имеется видеосвидетельство его тайного проникновения в особняк после оглашения завещания бабушки. Теперь нам надо просто ждать суда, а до тех пор его держат в следственном изоляторе, поскольку ему было отказано в освобождении под залог.

Она пристально смотрит на меня:

– Но ты не сможешь справиться со всем одна.

– Со мной будет все в порядке, – заверяю я. – К тому же я не одна.

Я открываю стеклянную дверь, и мы выходим в патио. Лео, сидящий в кресле, замечает нас первым, и мое сердце трепещет. Хотя в последний месяц он бывал здесь часто и задерживался подолгу, у меня до сих пор перехватывает дыхание, когда я вижу его здесь, такого невозмутимого и беззаботного, как будто он был таким всегда.

Он машет нам, с его правой руки недавно сняли гипс, и она на несколько оттенков светлее,