Злость и усталость, которые я несла на себе на этот холм, улетучились, как воздушный шарик на ветру, и я, чуть ли не в первый раз за неделю, улыбнулась. Слезы защипали глаза, а все тело словно наполнилось тысячей маленьких пузырьков, рвущихся изо рта. Я засмеялась вслух, так громко, что мой смех спугнул птиц на деревьях вокруг меня, и я с изумлением смотрела, как стая взмыла в небо через просвет в деревьях вокруг водокачки. Птицы были прекрасны. Быстрые, изящные и свободные.

Пока я, щурясь, смотрела в белесое, жаркое полуденное небо, я заметила что-то еще более белое. Оно парило, спускаясь на землю, и мягко опустилось прямо к моим ногам. Это было перо. Длинное и густое. Перо ангела, подумала я. Я знала это, хотя вовсе не верила в ангелов. Август был тут, со мной, как и обещал.

Я подняла перо, поцеловала его, смаргивая сладко-горькие слезы, и прошептала в его пушистые веточки:

– Посмотри на своих мишек…

Поднырнув под желтую ленту, я подошла к водокачке, туда, где была площадка. Поглаживая себя пером по подбородку, я вспомнила наш с Рыцарем разговор тут, много месяцев назад. О том, почему его машина и карманы полны сувениров времен Второй мировой. Может быть, ему будет хорошо в морском десанте. Это даст ему цель в жизни. Продуктивный выход всей его ярости. Ну, по крайней мере, я на это надеялась.

Еще я подумала о том, что сказал Ланс про них с Рыцарем. Может, он сказал это нарочно, чтобы отвлечь меня от того, что я узнала про него с Августом? А может, он ревновал, что я стала уделять все свое внимание кому-то другому после того, как оно столько лет принадлежало ему. Но, глядя на столб дыма, поднимающегося с места, где я впервые встретила Рыцаря, я поняла, что это вообще неважно. Потому что настоящим было то, что было у нас с Рыцарем.

Со мной Рыцарь позволил себе быть уязвимым. Только со мной. Он впустил меня, показал мне то, что было сломано, и смотрел, как я порхала вокруг, не особенно пытаясь это чинить. Он пришел ко мне сломанным и ушел сломанным, и я тогда поклялась себе, что больше такого не случится.

Впервые в жизни у меня появилась цель.

Я решила стать психологом.

Я уже двигалась в сторону окончания школы экстерном, но не особо старалась, потому что не хотела расставаться со своими друзьями. Больше этой проблемы у меня не было. Все мои друзья стали призраками. Даже те, кто был еще жив. Никто из них не вернется на будущий год в Старшую Персиковую. И тогда я решила – я тоже не вернусь.

Я слабо улыбнулась, глядя вниз, в дымящийся кратер, на место, где случилось столько плохого, и мне стало легко.

– Я никогда туда не вернусь, – прошептала я своему перу.

Я была свободна.

Со своими отметками я могу записаться на первый курс в городской колледж, вместо того чтобы учиться в обычной школе, и если я буду рвать жопу, то смогу одновременно сдать экзамены за старший школьный класс. К тому моменту, как мне исполнится семнадцать, я смогу подать документы в университет, имея за плечами несколько курсов колледжа.

Я расслабилась.

Закурила.

Погладила себя по подбородку ангельским пером.

И мы с Августом вместе стали смотреть, как горит старая жизнь.

Все мои друзья стали призраками, но я?

Я была еще живее, чем раньше.

Я уже не верила, что это случится, но тем летом мне наконец исполнилось шестнадцать чертовых лет. Мне все еще не хватало денег на машину, но мама согласилась одолжить мне недостающее. Я была девушкой со страстью к мощным машинам и бюджетом на крошку-мини, но я умудрилась найти себе «Мустанг»-пикап 1993 года с пятилитровым двигателем и, к своему ужасу, с ручной коробкой передач, но довольно дешево. Он не был совсем уж древним, и, по крайней мере, мне не придется никого просить, чтобы меня подвезли.

На свой день рождения в этом году я хотела всевозможные причиндалы для «Мустанга». У меня был брелок с пони, и коврики с вышивкой пони, и блестящая обложка на права с пони. А вишенкой на торте стал набор из пяти новехоньких колес с пони, которые мне подарили родители на замену тому дерьму, что шло вместе с машиной.

Понятно, что A&J АВТО был самым дешевым гаражом в городе – и не без причин. Место было мрачным, и его, казалось, декорировал слепец где-то в 70-х годах. Низенький, лохматый, похожий на тролля мужик поприветствовал меня глухим фырканьем, взял у меня ключи и исчез, оставив меня у стойки.

Не зная, чем заняться, я прошла в дверь, которая, как я думала, вела в прокуренную комнату ожидания, но вместо этого обнаружила, что попала в основной гараж. Я тут же развернулась бы и ушла, но машина, стоящая на ближайшем подъемнике, приковала мое внимание.

Это была любовь с первого взгляда. «Мустанг» конца 60-х, с гоночным корпусом, матово-черного цвета, затемненными окнами и большим окном на крыше. Он выглядел так, словно попал сюда прямо из кино.

– Я могу вам помочь?

Обернувшись, я встретила заинтересованный взгляд широкоплечего, голубоглазого механика с детским лицом. Его светло-русые волосы были связаны сзади в большой пучок. Руки выше локтя покрыты густой сетью татуировок. В нижней губе было колечко. А на рабочей майке с эмблемой гаража, обтягивающей мощную грудь, было вышито его имя.

«Приве-е-е-ет, Харли».

– Простите, – начала запинаться я. – Я знаю, что мне, наверное, сюда нельзя, но я… – Я обернулась на зверюгу, стоящую на подъемнике, и мою грудь стиснула тоска. – Я не могла от нее уйти.

Харли – если это вообще было его имя – хихикнул и сказал:

– Так вам нравятся девочки?

– Что? Нет! – воскликнула я.

– Хорошо, – улыбнулся механик, и лукавый блеск в его глазах напомнил мне, как мне нравились мальчики.

Стараясь вернуться от обсуждения моей сексуальной ориентации к машинам, я огляделась и указала на свой выцветший черный пикап на дальнем подъемнике.

– Я вожу детскую версию вот этой.

Харли глянул на мое самое ценное имущество и одобрительно кивнул:

– Пятерка? Неплохо. Ручник или автомат?

– Ручник, – простонала я.

– Че, правда? Твой парень научил тебя водить эту штуку?

– Нет, – сказала я, приоткрыв рот в притворной обиде.

– А-а, – кивнул Харли. – Ты встретила его уже после покупки машины.

– У меня вообще нет парня, – сказала я, закатив глаза.

Он был симпатичным. У него было лицо как у Джеймса Дина, а тело как у Дина Кейна. И этот выговор. На юге южный выговор слышен на каждом шагу, но у Харли он был настолько легким, что это было ужасно мило. Мило, мило, мило.

Ухмыльнувшись, Харли спросил:

– Значит, это твой старик разбирается в тачках?

– Угадал, – улыбнулась я. – Я с детства смотрела все его журналы про старые машины. И всегда вырезала картинки с «Мустангами» и вешала на стенки, но скотч их портил, и тогда мама купила мне такую прозрачную занавеску для душа с кармашками, и я…