– Ну, ты даешь, Машка! – восхитился за ужином Евгений Николаевич и с гордостью посмотрел на сидевшую напротив Марту. – Где это ты так научилась торговаться?

– Жизнь всему научит, – философски изрекла она и тут же раскрыла карты: – Я, между прочим, и чтец, и жнец, и на дуде игрец. Знаешь, кем только работать не приходилось, пока я эту золотую жилу не нащупала? И нянькой была, и сиделкой, и риелтором… Не человек, а мельница: куда ветер подует, туда и смотрю. И вот что я тебе скажу: все думают, что это мы профессию выбираем, а на самом деле это она сама на тебя наскакивает.

– Я так понимаю, от профессий у тебя отбоя не было?

– Правильно понимаешь, моя. Ниче в жизни не боялась: брала и делала. Зато теперь знаю: если что, не пропаду, без куска хлеба не останусь. И никакой мужик мне не нужен! – зарапортовалась Марта и даже выскочила из-за стола.

– А я? – напугался ее речей Вильский.

– А ты не мужик, – выпалила, не думая, Марта.

– Здра-а-асте, – расхохотался Евгений Николаевич. – Кто же я?

– Кто-о-о-о? – возмутилась разгоряченная Марта Петровна и обняла Вильского за шею. – Ты у меня кот! Роднулькин, Женюлькин. Киса моя! – целовала она его то в одну, то в другую щеку.

– Иди сюда, – рывком рванул ее Евгений Николаевич, и Марта повисла у него на плече, болтая ногами в воздухе.

– Же-е-еня! – похрюкивала она от удовольствия. – Уронишь!

– Не бойся, – успокоил ее раздувшийся от удовольствия Евгений Николаевич. – Я же не дурак: сдавать клад государству. Все мое чтоб со мной было. Будешь?

– Буду. – Марта разом стала серьезной. – А ты?

– Могла бы не спрашивать, – отпустил ее Вильский, и через секунду она уже сидела у него на коленях.

– Ага, – облизала Марта губы. – А потом скажешь, женила.

– Конечно, женила, – фыркнул в усы Евгений Николаевич. – И дачу заставила купить.

– Вот такая я молодец! – защебетала Марта и заерзала у него на коленях. – А что? Правда купишь?

– Куплю, – расщедрился Вильский.

– Так дорого же!

– Не дороже денег, – ухарски гаркнул он и предложил позвонить соседке.

– Не надо, – со знанием дела пресекла его порыв Марта. – Подожди пару дней, сама придет.

Так и получилось. Ровно неделю спустя образумившаяся соседка поскреблась в дверь со словами:

– Я тут со знающими людьми посоветовалась и решила.

– Вот и правильно, – упредила ее хитроумная Марта Петровна. – Не продавай. Хорошей цены не дадут, а за бесценок – себя не уважать.

– А-а-а… – начала заикаться хозяйка дачи, не зная, как выправить разговор в нужную сторону.

– Да, моя, – затараторила Марта. – Восемьсот – это не шутка. Даже я не возьму. Я тоже тут посоветовалась и решила: лучше гостинку куплю и сдавать буду, чем последние деньги в твою дачу вбухаю. Невыгодно!

– А если я уступлю? – заторопилась Алемгуль, встревоженная равнодушием покупателей.

– А зачем? – развела руками бывшая риелторша. – Десять тысяч мне погоды не сделают. Тебе – тоже.

– А если больше? – заглянула загипнотизированная отказом соседка в глаза непреклонной Марте.

– Больше – это сколько?

– Ну, пятьдесят… – замялась та.

– «Ну» или пятьдесят? – танком пошла на соседку Марта Петровна Саушкина.

– Пятьдесят…

И снова Марта не проявила заинтересованности, а только поцокала языком, как будто и этого ей было мало.

– Надо у Жени спросить, – наконец-то дрогнула она и, подумав, добавила: – И у Люли. И Маратику позвонить… Что скажут? Может, отговаривать будут: мол, дорого. Все-таки дача старая, земля родить не будет, кругом – ворье…

– Нет у нас никакого ворья, – обиделась Алемгуль. – Мы казакам за охрану платим. Уж сколько времени все чин чинарем.

– Не знаю, моя, – покачала головой Марта. – Люди другое говорят…

– Да откуда они, твои люди, знают-то? – возмутилась соседка, но ссориться не стала – решила еще подождать, вдруг дело сладится.

– А ты думаешь, я справки не навела? – Голос Марты вдруг стал въедливым и ворчливым. – Я, моя, столько лет риелтором проработала! Неужто спросить не у кого?

– Не знаю, – гордо ответила смуглая Алемгуль и посмотрела прямо в маленькие глазки покупательницы.

– Ну, тогда я тебе скажу, моя. Цену ты вздернула, дача твоя таких денег не стоит, и если мы с тобой сейчас не сговоримся, продавать ты ее будешь еще лет десять, а к этому времени чего только не случится: все под богом ходим. Поэтому решай сама… Будешь ты ее продавать или нет.

– Так я ж решила! – воскликнула попавшаяся на Мартин блеф соседка.

– Сколько? – втянула щеки Марта Петровна, отчего лицо ее стало похоже на кошачью морду.

– Семьсот пятьдесят.

– Не возьму, – молниеносно отреагировала Марта. – Снижай цену.

– Семьсот сорок, – засомневалась соседка, и лицо ее заметно погрустнело.

– Нет! – скрестила руки на груди Марта Петровна.

– Семьсот тридцать! – выпалила хозяйки дачи и чуть не заплакала. – Больше не могу. Хоть режь.

– И не надо, – тут же согласилась добившаяся своего Марта и, обняв соседку за плечи, повела ту на кухню «обмыть» покупку.

– А вдруг твой не возьмет? – больше для порядка засомневалась Алемгуль.

– Возьмет! – заверила ее Марта Петровна. – Я чего скажу, то и делает. Хочу шубу – будет шуба. Хочу в санаторий – на тебе санаторий. Захотела дачу – будет мне дача. Не муж, а золотая рыбка, – похвасталась она и схватилась за сотовый телефон, чтобы позвонить Вильскому.

Вот этого давно покинутая супругом соседка пережить не смогла и вкрадчиво посоветовала:

– Вот и береги свою рыбку, а то не ровен час и с крючка сорвется.

– Не сорвется! – уверенно сказала Марта. – От такой наживки, Гулечка, как я, мужик не отказывается.

– Везет тебе! – позавидовала «Алемгуль-Гулечка» и подумала: «Чухонка недоделанная!»

– Что есть, то есть, – согласилась Саушкина, не подозревая, о чем думает ее визави. – Стоит мне подумать, и все!

– Что все? – не поняла ее Алемгуль.

– И сбывается. Вот, например, нужно мне, чтобы Женя позвонил, и он звонит. Смотри. – Она взяла телефон, и ровно через пару секунд раздался звонок. На экране высветилась надпись «Валюха», но Марта Петровна не подала виду и нежно заворковала: – Да, моя. Конечно, моя. Как сказала, так и сделала.

– Алле! Алле! – закричала в трубку Валентина и, не дождавшись вразумительного ответа, спросила сама себя: – Не туда, что ли, попала?

– Перезвоню, – прокричала, пытаясь перекрыть доносившийся из трубки голос подруги, Марта и нажала на кнопку, чтобы прервать разговор. – Очень личное, – пояснила она соседке. – Даже неудобно. При посторонних.