а с другой — стремились дать самую широкую огласку некоторым эпизодам этого события? Еще более непонятным является уничтожение останков: то действовала серная кислота, то происходило сожжение на костре и бросание в шахты, то отвоз в болото… Версий много, данных еще больше, а настоящей правды, по-видимому, известно очень мало.

Что касается брата нашего царя — великого князя Михаила Александровича, то судьба, его постигшая, дает столько же загадок, как и судьба нашего государя. Доподлинно известно одно: что 27 февраля он был арестован в Гатчине и в теплушке отправлен в Пермь, откуда был увезен неизвестно кем и куда.

С течением времени все уменьшается число людей, сомневающихся в гибели царя и его семьи. Но в чем нет никаких сомнений, это — в том, что личность царя не была справедливо оценена его подданными и что всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения, которые (нужно надеяться) сумеют охранить честь и достоинство великой России. Также поймут и оценят в будущем государя Николая II и все народы мира.

Он пал жертвой натиска интернационалистов, встретивших единодушную поддержку со стороны чужестранцев: всем им было на руку падение великой России на пути ее к расцвету и прогрессу под скипетром «белого царя».

Государь, своими незаслуженными страданиями на жизненном пути напоминавший многострадального Иова, в день памяти которого родился, будучи несомненно глубоко религиозным человеком, смотрел на исполнение своего долга по отношению к Родине как на религиозное служение. Его тяжелые переживания почти с первых дней царствования (Ходынка, японская война, революционное брожение 1905 года, мировая война 1914, революция 1917 года) направили его дух в сторону мистицизма и покорности судьбе. Эта покорность не покидала царя и в тяжелые годы его заточения: в первую годовщину после отречения он записывает в свой дневник следующие слова:

«Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать? А все-таки никто, как Бог. Да будет Его Святая Воля.

Тобольск, 2—15 марта 1918 г.»

В душе царя жил и необыкновенный оптимизм, в особенности во всем, что касалось великого будущего России. Этот оптимизм резко выразился в его последнем приказе, не дошедшем до народа. Высокие нравственные качества императора Николая II отразились и на его семье. Как запись в дневнике государя, так и цитируемое в предыдущей главе письмо государыни проникнуты редко встречаемыми незлобивостью и всепрощением царской четы, которая в несчастии проявила еще больше величия духа, чем на вершине власти. Государь был общителен и привлекал к себе сердца всех, близко его знавших; даже некоторые из наглых тюремщиков были покорены его обаянием.

Самое дорогое после Родины составляла для царя его семья. Взаимоотношения, существовавшие как у Их Величеств, так и у детей к родителям и между собою, служат лучшим показателем того, каким редким семьянином был царь. Хотя жизнь государя протекала в тесном семейном кругу, но он охотно проводил время и в обществе, особенно в военной среде. Одной из отличительных черт государя была его выдержка. Будучи по натуре очень вспыльчивым, он с детства много работал над собою под руководством своего воспитателя — англичанина мистера Хисса и достиг громадного самообладания. Мистер Хисс часто напоминал своему царственному воспитаннику английскую поговорку, гласящую, что аристократами люди рождаются, а джентльменами делаются.

Многие принимали самообладание царя за безразличие; на самом же деле оно было результатом его большого умения владеть собою: вполне отдавая себе отчет о значении всего происходившего, он в очень редких случаях делился своими переживаниями, обыкновенно же скрывал свои волнения. Государь был человеком широко образованным и быстро разбирался во всяких вопросах. Такое впечатление о нем получалось как из разговоров на научные темы, так и при докладах о государственных делах. Работоспособность государя была поразительная: ежедневно он успевал прочитывать целую груду всеподданнейших докладов министров и главноуправляющих, причем возвращал их со своими пометками или резолюциями обыкновенно в тот же день. Резолюции Его Величества по всем отраслям государственного управления ярко выражали заботы царя о благе народа, но, к сожалению, могли оцениваться только теми, кого касались; большинство же подданных довольствовались лишь скудными сведениями, которые давала о государе печать, стесненная придворной цензурою, что отчасти способствовало распространению лживых слухов, умышленно пускавшихся с целью подрыва престижа монарха.

Теперь видны ошибки этой цензуры, разрешавшей печатать из жизни царя исключительно трафаретные осведомления о выходах, балах, приемах, смотрах, торжествах в высочайшем присутствии, т. е. о внешней стороне царской жизни, в то время как то, что могло пролить яркий свет на проявлявшиеся высокие качества государя и его внутреннюю жизнь, почему-то замалчивалось; вследствие этого читающая публика не имела полной картины как жизни, так и деятельности царя. Не знала широкая публика и о доброжелательности императора Николая II, примером которой из массы фактов может служить следующий. Остановившись во время войны в Киеве только на несколько часов, государь, случайно узнав от меня об отчаянии одного жениха, который был внезапно мобилизован, собственноручно поставил на всеподданнейшем прошении резолюцию: «Разрешаю и благословляю», повелев немедленно вернуть прошение подателю. Осчастливленная молодая парочка повенчалась, благословляя своего царя. Редко говорилось в печати и о том, что почти все улучшения как в положении, так и в довольствии офицеров и нижних чинов исходили исключительно от инициативы императора Николая II, хорошо знакомого с укладом военной жизни.

Государь обладал необыкновенной природной памятью: он никогда не забывал того, что слышал или прочел, так же как помнил всех когда-либо ему представлявшихся, поражая напоминанием подробностей обстановки или разговора при последней встрече. Ум государя императора Николая II был оценен графом Л. Н. Толстым, в письме которого к Его Величеству находим слова: «Вы — добрый и умный человек».

Будучи мягкого характера и очень деликатным в своей манере обращения с людьми, государь не мог превозмочь себя и открыто высказывать в лицо свое неудовольствие. Многие ставили ему в упрек, что, решив уволить министра, он не говорил ему этого сам, а прибегал к перу, чтобы вслед за уходом министра с доклада запиской сообщить ему свое решение. Принималось это за слабоволие и фальш, тогда как на самом деле было следствием того, что государю было слишком тяжело видеть чужое страдание.

Хотя власть царя и была неограниченна, но он никогда не давал этого чувствовать, а, наоборот, был строгим блюстителем законов Родины и отличался большой бережливостью, в особенности в личной жизни. Придавая