— При первом визите к доктору Альперту пациент всегда проходит полное обследование.

Дженюари протянула руку. Она поморщилась, когда медсестра ввела иглу в вену. Потом девушка уколола ей палец. Дженюари немного успокоилась. Похоже, этому доктору можно доверять. Он весьма педантичен. Неудивительно, что его уколы дают эффект.

Наконец она снова оказалась в кабинке. Села на край стола и стала ждать. У врача было много пациентов. Дженюари специально пришла пораньше, объяснив, как ее научила Линда, что она спешит на самолет и должна освободиться к полудню.

Минут через пятнадцать в кабинку вошел человек средних лет со стетоскопом на шее. Он приветливо улыбнулся.

— Я — доктор Саймон Альперт. Какие проблемы? Нервы шалят? Я посмотрел анализ крови — у тебя десять единиц. Это легкая анемия. Для серьезного беспокойства нет оснований. Но должно быть двенадцать.

Она заметила, что у него застиранный воротничок и не совсем чистые ногти. Казалось невероятным, что этот человек имеет роскошный офис на Парк-авеню с умелыми, антисептическими медсестрами. Он напоминал Эйнштейна, который никогда не причесывался и ходил в кроссовках. Его зубы пожелтели от никотина. Дженюари заметила, что десны у врача тоже неважные. Похоже, он сам нуждался в витаминах.

— А теперь расскажи — что привело тебя сюда? Ты, кажется, пришла ко мне по рекомендации мисс Риггз, моей бывшей пациентки.

Она посмотрела в сторону, потом на свои ухоженные ногти.

— Я… я познакомилась с одним человеком…

— Мы здесь не делаем аборты… и не даем пилюли.

— Нет, совсем другое. Понимаете, это необыкновенный человек, он нравится всем женщинам, и я…

— Достаточно. Можете больше ничего не говорить. Он сочувственно улыбнулся.

— Все ясно. Он тебя оставил. Ты в депрессии. Подавлена. Посиди здесь.

Врач вразвалку вышел из комнаты. Меньше чем через пять минут вернулся назад со шприцем.

— Это поможет тебе почувствовать себя новой женщиной. Ты вернешь его. Я знаю.

Доктор закрепил иглу. «Надеюсь, он вымыл руки», — подумала Дженюари.

— Такие юные создания, как ты, влюбляясь, целиком отдаются своему чувству. Мужчину это утомляет… и тогда вы начинаете звонить ему… верно?

Не дав Дженюари раскрыть рта, он продолжил:

— Ну конечно, обычная история… названивая, умоляя, ты отталкиваешь его от себя еще больше. Вечно одно и то же.

Доктор развязал пояс ее халата, и он соскользнул на бедра девушки. Врач почти не замечал наготы девушки. Он приложил стетоскоп к ее груди и, похоже, остался доволен тем, что услышал. Протер ватой, смоченной в спирте, ее предплечье возле локтя.

— Послушайся меня, не звони ему. Обещай дядюшке Саймону… не звони подлецу.

Она почувствовала, как игла входит в вену. Дженюари отвела взгляд. У него действительно была легкая рука… девушка почтя не ощутила боли. Повернув голову, Дженюари увидела, как кровь заполняет шприц… затем она стала постепенно уходить из него в руку вместе с витаминным раствором. Врач улыбнулся и прижал ватку к месту укола.

— Согни руку в локте и подержи так минуту. У тебя отличные вены.

Она не могла поверить в происходящее. Инъекция подействовала мгновенно. Дженюари точно поплыла… у нее закружилась голова… но это было приятное ощущение. Внезапно внутри девушки разлилась теплота… как в Риме, когда ей давали центотал натрия… тело обрело удивительную невесомость. Только вместо чувства пустоты и сонливости, которые вызывал центотал натрия, сейчас ее переполняла энергия. Ей захотелось потрогать себя между ног — в ее паху что-то пульсировало.

Доктор Альперт улыбнулся:

— Тебе уже лучше?

Он покрутил ее сосок, и она засмеялась, потому что это не было жестом старого развратника. Это был жест дружбы, сделанный добрым дядей Саймоном.

— Все будет отлично, — заверил он. — Мы быстро поднимем твой гемоглобин до двенадцати-тринадцати единиц. Вероятно, тебе потребуется один укол в неделю… или целый курс. Сообщи это мисс Саттон, моей помощнице. Некоторые люди делают два укола в неделю… или семь, но с меньшими дозами. У меня есть пациент с уровнем гемоглобина пятнадцать единиц, он приходит ко мне ежедневно. Он — знаменитый композитор, работает по восемнадцать часов в сутки. Отдает творчеству все свои силы и нуждается в частых инъекциях. Как и вы, худенькие девчушки, работающие днем и занимающиеся любовью по ночам.

Он снова покрутил ее сосок и заковылял из кабинки.

Дженюари соскочила со стола для обследований, и белый халат упал на пол. Она провела рукой по своим грудям. Потом еще раз. Соски отвердели. Она испытала божественное ощущение внизу живота. Коснулась половых губ, клитора. Восхитительно! Доктор Альперт с грязными ногтями и удивительными витаминами — настоящий волшебник. Она с ясностью осознала, что до сих пор функционировала только наполовину. Возможно, всегда страдала анемией. То есть после несчастного случая. Ну конечно… до этого, общаясь с Майком, она чувствовала, что живет полной жизнью. И теперь снова ожила… проснулась. Ее ждал весь мир!

Она быстро оделась, подписала счет на сто двадцать долларов за кардиограмму, анализ крови и инъекцию. Помощница врача объяснила девушке, что в дальнейшем каждый укол будет стоить двадцать пять долларов — это в том случае, если она не решит пройти курс из двадцати инъекций. Тогда ей придется заплатить сразу четыреста долларов. Дженюари улыбнулась. Она будет делать уколы по мере необходимости за двадцать пять долларов.

Заглянув в «Сакс», Дженюари купила Тому галстук. Потом зашла в «Гуччи» и попросила отослать Линде пояс, которым восхищалась ее подруга. Девушка написала на открытке: «Спасибо за доктора Альперта». Бросилась домой собирать вещи. В три часа раздался звонок. Шофер сообщил, что автомобиль ждет ее. Дженюари ехала в лифте, предвкушая удовольствие от уик-энда.

Ей не терпелось поскорей увидеть Тома. И Хью… он тоже был замечательным человеком. Весь мир был прекрасен!

Тому галстук понравился.

— Я буду надевать его, отправляясь на телевидение, — сказал писатель.

В машине была бутылка. Том предложил Дженюари выпить. Она покачала головой.

— Я пьянею от тебя, — заявила девушка.

Когда они прибыли в Уэстгемптон, Дженюари бросилась в объятия Хью Робертсона. Если он и удивился раскованности ее приветствия и избытку чувств, переполнявших Дженюари, то ничем не выдал этого. Она так часто вспоминала день, который они провели в Уэстгемптоне, что ей казалось, будто она вернулась к себе домой. Огромная кровать и камин были именно такими, какими они сохранились в ее памяти. Шум прибоя, казалось, доносился издалека, хотя Дженюари видела берег через окно гостиной. Они сидели на диване возле камина. Том потягивал спиртное, а Хью жарил мясо. Она прижималась к Тому, время от времени помогая Хью готовить. В десять часов Хью сказал: