Как видим, распространенное в украинской популярной и учебной литературе упрощенное представление о предательстве под Зборовом крымскими татарами и их ханом Ислямом Гераем интересов украинских казаков и гетмана Богдана Хмельницкого не соответствует действительности. Сефер Гази-ага выдвинул условия, учитывавшее интересы казаков и существенно ущемлявшие поляков. И когда мы оцениваем заключенный в итоге достаточно выгодный для казаков Зборовский договор, следует учитывать вклад в создание условий для его заключения со стороны крымских татар как в военном, так и в дипломатическом плане. С другой стороны, оценивая польско-украинское соглашение, заключенное под Зборовом, и порой недоумевая, почему оно казалось полякам столь неприемлемо тяжким, не следует также забывать, что оно оценивалось польским обществом в связке с татарско-польским договором, как единое и во многом унизительное для гоноровых шляхтичей целое.

Когда Оссолинский, продолжает Хаджи Мехмед Сенаи, вернувшись в польский лагерь «к своему королю, рассказал ему без упущений все, что видел и слышал, и все главари безродных гяуров, собаки, которым уготовлено адское пламя, собрались вместе и услышав из уст канцлера о (выдвинутых) условиях воскликнули: “О горе! Какой позор!”, а все войско ахало и охало. А затем говоря друг другу: “Что ж – нам не повезло. Но жизнь одна. Наши желания и труды оказались тщетными, а страна уже давно погибла. Пусть хоть наш король не попадает в плен… Надо согласиться с их условиями. Сейчас не время упорствовать”, – на этом они пришли в тот вечер к общему мнению.

Утром, в среду, этот канцлер и министры, и другие государственные люди, отделившись от ляшского войска, попросили, чтоб пришел Сефер Гази-ага. Тогда с этой стороны вышли государственные люди и установили меж двух войск шатры и палатки и министры злонравного короля сдали наличными тридцать тысяч курушей из двухсот тысяч, а на доплату остального попросили срок – пока король вернется в свою столицу – и в качестве заложника оставили зятя этого канцлера – великого в своей надменности владетеля большой области…»

Что касалось условий, выдвинутых Сефер Гази-агой, то поляки ответили следующее: «Все эти условия мы принимаем. Пусть исламское войско грабит все наши области и берет ясырь; если даже уведут наших людей и наше добро и имущество, мы жаловаться не будем. Если увидим татар, то пройдем мимо, будто никого не видим, и сколько в стране ляхов и в стране русского племени имеется пленных татар – снимем со всех оковы и освободим во здравие счастливого и степенного и славного сахибкирана времени, славного хазрета хана. Теперь мы их свободные тарханы и покорные подданные, от всей души готовые принести покорность, а запорожские казаки пусть будут как бы их (то есть татар) подданными. Будем платить жалованье казакам без убавления и не вступим на земли, принадлежащие им».

Параллельно по итогам украинско-польских переговоров 8 августа 1649 г. был заключен известный Зборовский договор, согласно которому количество реестровых казаков было увеличено до 40 тысяч, а в качестве особой казацкой автономной территории с широкими правами местного самоуправления выделены Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства. Находиться на этой территории польскому коронному войску было строго запрещено. Вопросы по церковной унии и имущественным правам православной церкви должны были быть решены на ближайшем заседании сейма, и митрополит Киевский получал место в сенате. Наконец, все участники восстания амнистировались, однако при этом те, кто не попадал в сорокатысячный реестр, обязаны были вернуться в свое прежнее состояние. Магнаты и шляхта получили право вернуть свои прежние усадьбы. Но для почувствовавших вкус свободы и уверовавших в скорое освобождение крепостных крестьян возвращение в предыдущее состояние было крайне болезненным и неприемлемым, они не получали того, за что боролись.

Последние два из названных условий закладывали мину замедленного действия под внешне стройный договор, который не мог, таким образом, стать долговечным – каждая из сторон считала, что слишком многим пожертвовала и слишком мало получила в результате его заключения. Действительно, в итоге относительный мир продержался менее полутора лет – боевые действия возобновились в начале 1651 г., и в них опять приняли активное участие крымские татары. Последнее неудивительно, ведь, нарушив условия мира под Зборовом и вновь начав войну, поляки тем самым нарушали и условия соглашения, заключенные с крымским ханом. Полякам изначально не удалось предотвратить участие крымских татар в очередной военной кампании на стороне казаков.

В середине июня 1651 г. две враждующие армии сошлись у городка Берестечко (ныне районный центр Волынской области). Польское войско насчитывало 150 тысяч воинов, из них – 40 тысяч регулярных войск, 20 тысяч опытных дисциплинированных немецких наемников и 60–80 тысяч шляхтичей посполитого рушения (ополчения). С учетом вооруженной и способной к бою челяди это число можно увеличить до 200 тысяч человек. Богдан Хмельницкий мог противопоставить полякам 100-тысячное украинское войско, состоявшее из 60 тысяч казаков и 40 тысяч вооруженных крестьян, мещан и обозных слуг. К ним примкнули около 50–60 тысяч крымских татар во главе с самим крымским ханом Ислямом ІІІ Гераем. Приведенные цифры приблизительны, однако в любом случае ясно, что в битве сошлись колоссальные армии, сражение которых стало одной из наиболее масштабных и кровопролитных битв в истории Европы XVII в.

18 июня 1651 г. войска сошлись в низине у города, у реки Стыр, окруженной с одной стороны болотами, а с другой – лесом. Первый день не был ознаменован существенными событиями и завершился вничью; 19 июня удача была на стороне казацких полков и татар, которые, предприняв наступление, уничтожили около 7 тысяч вражеских солдат, однако существенные потери понесли и сами казаки. На третий день сражения, 20 июня, начался решающий бой. С утра поле боя было покрыто таким густым туманом, что возобновить боевые действия удалось лишь после полудня. В это время в атаку пошла конница Яремы Вишневецкого, к которой примкнули другие полки.

Наступавшим полякам и немецкой пехоте удалось потеснить казацкие ряды и прорваться к ставке крымского хана, находившейся на небольшом возвышении. Опытным польским артиллеристам удалось шквальным пушечным огнем накрыть татарскую конницу, подставившуюся под обстрел, и немало татар были убиты, в том числе и знать из ближайшего ханского окружения. Погиб брат Исляма Герая калга Крым Герай, был тяжело ранен Тугай-бей, да и сам хан также якобы был ранен в ногу. Весь предыдущий военный опыт и тактические навыки говорили татарам, что в данной ситуации может помочь лишь стремительное отступление, которое они и предприняли. Со стороны это выглядело как паническое бегство, которым, по сути, и было, однако при условии успешного отхода и перегруппировки оно могло перерасти в контратаку. На это, по всей видимости, рассчитывал и Богдан Хмельницкий, бросившийся вдогонку за ханом, чтобы убедить его перегруппироваться и напасть на поляков, ударив по наиболее слабым местам их боевых порядков. Возможно, казацкий военачальник рассчитывал даже подсказать, где, когда и как татарам лучше нанести удар по польскому войску.

Разговор только вышедшего из-под смертельного обстрела хана, потерявшего брата и близких родственников, с казацким гетманом был острым, однако Хмельницкому все же удалось убедить Исляма Герая вернуться и контратаковать. Этому, однако, воспротивились татарские беи и мурзы, заявив, что кони их вспотели, переутомились и оголодали, да и вовсе ныне байрам, когда воевать мусульманам запрещено. В итоге крымцы не только не вернулись, но, что стало гибельным для казацкого войска, силой удержали у себя Богдана Хмельницкого, оставив украинцев без главнокомандующего. Перед тем как броситься вдогонку за ханом, гетман отдал приказ отойти к болотистым берегам притоки Стыра реки Пляшевки и там закрепиться. Теперь же казаки остались без руководства, «как пчелы без матки». По рядам пронесся слух о смерти гетмана, его тяжелом ранении, захвате в плен и даже бегстве с поля боя. Какая бы из версий ни была верной, это не отменяло главного – лишившееся полководца войско было дезорганизовано и могло принимать только тактические решения. Боевой опыт и традиционные тактические преимущества в создавшихся условиях подсказывали как полковникам, так и рядовым казакам, что нужно срочно сооружать укрепленный табор, под защитой которого при удачном стечении обстоятельств можно было продержаться либо до подхода подкреплений, либо до переговоров с неприятелем, либо просто до отхода истощенного врага, неспособного более держать лагерь в осаде.