– Я расстаюсь с тобой. Прямо сейчас. Пожалуйста, ничего не говори.

Слова вырываются потоком, и пот течет по мне: «Пожалуйста, боже, пожалуйста, позволь мне сделать это в этот раз». Я столько раз пыталась это сделать, а в конце концов нужна простая вещь: четыре маленьких слова. Я-расстаюсь-с-тобой.

Ты смотришь на меня. Никаких угроз. Никаких слез. Впервые ты даже слова не произносишь. Потому что знаешь, что в этот раз я серьезно.

А потом я ухожу от тебя.

И не оборачиваюсь.

Рождество наступило в августе.

Мы с Натали украшаем искусственную елку. Алисса включает любимую рождественскую музыку. Дом пахнет сахарным печеньем, и рождественские чулки аккуратно развешены у камина.

Сегодня вечером у нас вечеринка. Лис пригласила Джесси, а Нат – друзей детства, которые ходили в другую старшую школу, и Кайла, который знает всю историю моих с тобой отношений. Он много времени проводит с нами, к нему мы обращаемся, если что.

Мы втроем – Нат, Лис и я – живем в доме Нат одни с самого выпуска. Ее братья и сестры – в летнем лагере вместе с мамой, которая работает там медсестрой. Нам предоставили свободу, нам доверяют, мы достойны доверия.

Наши дни перетекают один в другой, одна длинная полоса идеальных моментов: мы поем под саундтрек «Аренды», просыпаемся с полными стаканами «Пепси», пережариваем или недожариваем еду. Мы живем в прекрасном коконе, защищенные от тебя, Роя и всего, что хочет испортить нам жизнь. Мы молодые и свободные, и никогда не умрем.

Мои лучшие друзья собирают меня по частям объятиями, смехом, танцами поочередно. Прошлый год начинает забываться под их заботой. Иногда я просыпаюсь грустной и злой из-за всего этого потерянного времени, месяцев, потраченных впустую на любовь к тикающей бомбе. Они ведут меня покупать «Пепси Фриз». Они прописывают мне двадцать минут прыжков на батуте или заставляют садиться поздно ночью в машину Нат, чтобы проехать мимо твоей квартиры и показывать неприличные жесты. Иногда я плачу, гадая, как я вообще могла быть такой слабой, такой чертовски бесхребетной. Без тебя я наконец вижу, как ты приковал мое сердце к своему. Манипуляции, словесное и физическое насилие, игры разума. И все равно я по тебе скучаю. Это хреново? Но это так. Я скучаю по любви, даже если эта любовь была больна, неизлечимо больна.

Эти девчонки, это лето – лучшее лекарство. Они показывают, как мне может быть достаточно меня самой, что ты мне не нужен, чтобы быть самой собой. Они показывают мне, как наполнить дни хорошими воспоминаниями, ловя и запирая их, как светлячков в банке. Они светятся, светятся и светятся.

Я помогаю Нат нацепить звезду на дерево – последний штрих, – а потом она везет меня в «Медовый горшочек». Она забирает меня после смены, двойной. Я работаю как можно усерднее, чтобы заработать на вещи, которые мне понадобятся в университете: компьютер, всякие штучки для дома и все, что нужно настоящей студентке.

– Ох, я пахну «Горшочком», – говорю я, заходя в дом.

Гостиная взрывается смехом.

– Я же говорила, она всегда так выражается, – обращается Лис к собравшимся.

Мне это нравится: что меня знают, что можно смеяться, не волноваться, что я сделаю что-то, из-за чего ты будешь мне угрожать, делать больно, порежешь своими словами. Мне больше не нужно оглядываться через плечо.

Уже прошло семь недель с тех пор, как мы расстались. Я сразу же позвонила твоей маме, чтобы она могла присмотреть за тобой. Если ты пытался причинить себе вред, то я об этом не слышала, но она писала мне несколько раз, рассказывая, как она и твой папа скучают по мне. Интересно, это ты их подговорил? Ты нас попугал какое-то время, колотя в дверь посреди ночи, приходя ко мне на работу. Однажды ночью мы вернулись поздно из кино и были уверены, что ты влез в дом: я чувствовала свои духи в воздухе, словно их только что разбрызгали там, а моя любимая рубашка пропала, та, которую ты помог мне выбрать в винтажном магазине в центре. Раз или два мы просили Кайла ночевать у нас, чтобы нам не пришлось спать с мясницкими ножами под подушкой. Я никогда не забуду, что случилось утром после «Диснейленда», твое лицо, когда ты прижимал мои запястья. Это мешает мне засыпать по ночам.

Мы обмениваемся подарками, завернутыми в рождественскую оберточную бумагу, которую достали из гаража Нат. Вещички из магазина «Все по доллару»: разноцветный пластилин, шапочка для душа с резиновыми утятами, шесть игрушечных фигурок солдатиков. Кайл идет к пианино и проводит пальцами по клавишам. Я вспоминаю Гидеона, и мое сердце болит.

Я зажата между Нат и Лис и обнимаю их за талии, пока мы поем одну рождественскую песню за другой – хулиганские, пронзительные версии старых песен и лучший кавер «All I Want for Christmas is You», который я когда-либо слышала. Я не даю себе переживать из-за того, что ты пел мне эту песню на прошлое Рождество, потому что она не твоя и не может тебе принадлежать. Я обращаю слова к Натали и Лис, настоящей любви моей жизни, которые были рядом со мной в самые темные моменты. Эти девочки – мой свет в конце туннеля, ведущий меня к себе каждый раз, когда я теряюсь и спотыкаюсь в темноте.

Через пару недель я переезжаю в Лос-Анджелес. Я уже купила покрывало на кровать с леопардовым принтом и красные подушки с красивой золотой вышивкой: китайские драконы на счастье. Мой постер «Аренды» аккуратно свернут. Мой календарь с Парижем. Мой французский словарь. Все это аккуратно сложено в углу гостиной в ожидании. Ожидании, когда я начну свою жизнь. Я знаю, что ты там будешь, будешь выступать с Evergreen, будешь рок-звездой. Твоя мама написала мне, что ты переезжаешь туда в сентябре, но не в университет. Я переживаю, что ты придешь в Университет Южной Калифорнии искать меня. Вчера Лис передала мне баллончик перцового спрея на цепочке для ключей, и он всегда со мной, так что я надеюсь, ради тебя самого, что ты оставишь меня в покое. Если бы я могла предупредить всех девушек, с которыми ты встретишься, сказать им, что крутость, сексуальные песни, таинственная улыбка не стоят того. Если бы я могла нацепить на тебя предупреждающий знак. Интересно, будет ли твой призрак всегда меня так преследовать, призрак с бейсбольной битой и машиной плохого парня.

Натали и Лис начинают раскачиваться под «Рудольф, олень с красным носом», и всхлипы разрывают мое горло, глаза сразу же наполняются слезами. Я бегу в кухню и плещу воду в лицо, чувствуя себя отвратительно из-за того, что оставлю их. Если бы я могла упаковать их в чемодан и поставить в своей комнате общежития в университете! Если бы я могла вернуть все часы, украденные тобой, и провести каждую минуту с ними.

Мне нужен повод, чтобы побыть в кухне, и я хватаю яблоко и начинаю сворачивать его хвостик, играя в ту маленькую игру с судьбой из моего детства. Снова же хвостик обламывается на «Г».