– Уилл, – повторила она, поднимая руки к моей груди и вновь опуская вниз, к животу. – Посмотри на меня.

Я перехватил ее запястья, не давая опустить руки ниже, чтобы она не могла почувствовать, как меня возбудило даже это легкое прикосновение. Сейчас я смахивал на скаковую лошадь, которую сдерживали одни лишь хлипкие воротца. Мышцы рук напряглись и подрагивали – я держал Ханну за запястья не только для того, чтобы закрыть ей доступ к своему телу, но и чтобы обуздать самого себя.

Прижавшись лбом к стене, я постоял какое-то время неподвижно, до тех пор пока не уверился в том, что смогу обернуться к ней и сразу на нее не накинуться. В конце концов я развернулся, продолжая держать ее за руки.

– Не думаю, что способен на это, – прошептал я, глядя ей в лицо.

Ханна распустила волосы, и влажные пряди липли к ее щекам, шее, плечам. Брови удивленно сошлись на переносице – я знал, что она не понимает, о чем я. Тут, видимо, в голове ее промелькнула какая-то мысль, и по щекам разлилась краска стыда. Зажмурившись, она проговорила:

– Я извиня…

– Нет, – перебил я. – Я имею в виду, что не могу продолжать то, что было у нас раньше. Я не хочу делиться тобой. И не хочу продолжать, если ты намерена встречаться с другими мужчинами.

Ханна открыла глаза. Ее взгляд смягчился, дыхание участилось.

– Я не могу упрекать тебя за желание поэкспериментировать, – сказал я, сильней сжав ее запястья при этой мысли, – но мои чувства к тебе становятся все глубже, и я не хочу сдерживаться и притворяться, что мы просто друзья. Даже с Дженсеном. Я приму все, что ты готова мне дать, потому что безумно хочу тебя, но если тебя интересует только секс, это причинит мне боль.

– По-моему, меня никогда не интересовал только секс, – ответила она.

Отпустив запястья Ханны, я вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, что мне предлагают.

– Когда сегодня ты назвал меня «своей Ханной», – начала она и на секунду умолкла, прижав ладонь к моей груди, – мне захотелось, чтобы это было правдой. Мне захотелось стать твоей.

Дыхание комом застряло у меня в горле. Я видел, как под нежной кожей ее шеи бьется пульс.

– То есть я уже твоя.

Ханна широко распахнула глаза и, приподнявшись, втянула в рот мою нижнюю губу. Затем взяла мою ладонь, положила себе на грудь и, подавшись вперед, прижалась к ней.

Если то, что я сейчас испытывал, было лишь малой частью того страха, который все это время чувствовала она, мне внезапно стала понятна вся ее чрезмерная осторожность. Боязнь, что я причиню ей боль. Такая сильная любовь пугала.

– Пожалуйста, – взмолилась она, вновь целуя меня и пытаясь обвить вокруг себя вторую мою руку, – Я так сильно хочу быть с тобой, что мне трудно дышать.

– Ханна, – задохнулся я и невольно нагнулся, чтобы ей легче было достать до моих губ, моей шеи.

Обхватив мою Сливку рукой, я провел большим пальцем по ее соску.

– Я люблю тебя, – прошептала она, покрывая поцелуями мой подбородок и шею.

Я закрыл глаза, чувствуя, как неистово бьется сердце.

Стоило ей сказать это, как вся моя решимость пошла прахом. Я открыл рот и застонал, когда ее язык скользнул внутрь и принялся ласкать мой. Она ответила глухим стоном, царапая мои плечи и шею, прижимаясь животом к моему твердому члену.

Ханна охнула, когда я развернул ее и прижал спиной к холодной кафельной стенке, а затем охнула еще раз, когда я втянул в рот ее грудь и жадно к ней присосался. Мой страх никуда не ушел: наоборот, услышать ее признание в любви было еще страшнее, потому что у меня появилась надежда. Надежда на то, что как-нибудь, вслепую, мы вместе справимся с этой первой любовью.

Я снова припал к губам Ханны, чувствуя, что теряю контроль, что растворяюсь в жаре ее поцелуев, и зная без всяких вопросов, что не все капли, текущие по ее щекам, – душевая вода. Я тоже ощущал это всепоглощающее облегчение, за которым немедленно последовала свирепая жажда оказаться внутри нее, двигаться внутри нее, чувствовать ее.

Обхватив ягодицы Ханны, я приподнял ее, чтобы она могла обвить ногами мою талию. Я чувствовал теплую влагу ее желания и начал мерно раскачиваться, чуть входя и выходя и заново влюбляясь в хриплые, нетерпеливые стоны, срывавшиеся с ее губ.

– Никогда раньше не делал этого, – пробормотал я ей в шею. – Понятия не имею, что я делаю.

Она рассмеялась, крепко впившись пальцами мне в плечи и покусывая шею. Я медленно вошел в нее, остановившись лишь тогда, когда наши бедра соприкоснулись, и тут же понял, что долго не продержусь. Она откинула голову, глухо стукнувшись затылком о кафель. Ее грудь поднималась и опадала, дыхание было хриплым и прерывистым.

– О боже, Уилл.

Выйдя, я шепнул:

– Ты тоже это чувствуешь?

Ханна, заикаясь, умоляла двигаться и вжималась в меня изо всех сил, стиснутая между мною и стеной.

– Это не просто секс, – сказал я, скользя губами по ее ключице. – Мне так хорошо, что почти больно, и так было всякий раз, когда я входил в тебя, Сливка. Вот что ты чувствуешь с тем, по кому сходишь с ума.

– С тем, кого любишь? – шепнула она мне на ухо.

– Да.

Я стал входить и выходить быстрее, зная, что я на грани, что мне надо отнести ее в свою кровать, жадно вылизать ее киску, а затем снова трахать ее, пока мы оба не рухнем без сил. Ощущения были слишком острыми, и, как только я начал двигаться, стало ясно: мне никогда не привыкнуть к этому чувству, когда я внутри нее и ничто нас не разделяет.

Я вколачивал себя в нее, наслаждаясь ее стонами и снова и снова шепча ей в шею извинения: «Я слишком возбужден…» Все это сводило меня с ума: ее плоть, обхватившая мою, ее слова и осознание, что отныне она действительно принадлежит только мне.

– Я слишком близко, Сливка, я не могу…

Она мотнула головой и, впившись ногтями мне в плечи, прижала губы к моему уху.

– Мне нравится, когда ты не можешь сдерживаться. Это то, что я всегда ощущала с тобой.

Застонав, я дал себе волю, чувствуя, как меня несет по спирали все вниз, и вниз, и вниз, вдавливаясь сильнее и глубже, до тех пор пока не услышал тихие шлепки моих бедер о ее и ее спины о стену, пока не ощутил, как горячая, влажная волна пронеслась по моему телу, и кончил в нее так сильно, что мои крики отразились от кафеля душевой и заплясали вокруг нас.

Кажется, никогда в жизни я не кончал так быстро, и это наполнило меня одновременно ужасом и восторгом.

Ханна потянула меня за волосы, молча умоляя прижаться губами к ее губам, но ограничившись легким поцелуем, я со стоном вышел из нее и упал на колени. Подавшись вперед, я развел пальцами ее складки и припал к нежному бугорку клитора. Закрыв глаза, я рычанием приветствовал ее тихий стон и сладость ее плоти на языке. Ноги Ханны дрожали от усталости после забега, а возможно, и после того, как я жестко оттрахал ее у стены. Просунув руки ей между бедер, я приподнял мою Сливку так, что ее ляжки оказались на моих плечах, а мои ладони поддерживали ее ягодицы.