Сполз куркуль с лавки, пополз под образами. Нашарил в темноте распятие. Вполз тенью на стену. И ударил отца Николая сзади по седенькой голове.

Сдернул занавес. Собрал в тряпку оклады. Крест да золотые подсвечники…

Сдернул с шеи священника ключную связку.

И сгинул…

У нас храм стоит на берегу речного разлива. Справа Серебряный бор.

Слева – не знаем.

На том берегу солнце в лес садится. А откуда встает, тоже не знаем. Не видели. Но, наверное, со спины, если смотреть, когда садится.

Красиво тут очень. Тихо. И колокольный звон вечером далеко по реке разносится. И все становится золотое. Как купола.

Три храмовых есть у нас кошки. Большая рыжая. Большой серый. И Мурочка.

Когда холодно, спят вместе бок о бок, что не различишь, где какой, на ржавом люке, откуда пар. На оградках голуби. На ступеньках воробушки.

В церковной лавке хороших три женщины подают на пожертвования свечки.

Молитвенники.

А в храме очень красивая Божия Матерь. Заступница. У которой лицо доброе, что не страшно у нее попросить.

И все остальные святители.

Лампады у нас в храме синие. А над ними свечные огоньки горят как фонарики.

И воском пахнет и ладаном.

А приступочки каменные. А больше мы не знаем, как называется.

Людей у нас плохих нет. Только хорошие. На службах не толкаются. Дети если и побегают, а их не ругают. Старичкам можно службу сидеть на лавочках. А остальные люди на коленях Господу Богу молятся. Не стесняются.

Певчие красиво поют.

А батюшка у нас отец Александр. Хороший. Молодой. Смешливый. Голос у него ласковый. Глаза серые. Борода. Не сердитый. Строгих епитимий не налагает. Добрый. Как закончится вечерняя служба, храма не велит закрывать. В восемь часов вечера еще можно хоть до утра сидеть под образами на лавочке.

А в храме тепло. И голодных кормят.

Батюшка всегда и угостит. И поговорит. И отпустит во покаяние. Причастит. В исповеди не откажет. В постные дни ставят у нас для нищих кастрюлю каши с половником. Воду святую в кувшине. Миски.

А на масленицу блины с топленым маслом и сметаной.

На Светлую Пасху куличи и цветные яички.

А вокруг этого места город. Высокий. Через дорогу собачий салон причесок и магазин «Азбука вкуса». Красный мост. Поликлиника. И хозяйственные товары.

Выйдешь, бывает, из ворот, и одиноко становится, пока все идешь и идешь, сам не знаешь куда.

Идешь-идешь, а потом смотришь, вернулся обратно.

Сядешь на лавочку и сидишь. Ждешь, пока отец Александр не выйдет. Присядет он рядом.

И улыбнется. В бороде белое пёрышко. Сам молоденький, а седина. Было у него в жизни большое горе. На Пушкинской в переходе, когда взорвали, погибли у него жена Таня и маленький сыночек.

И сперва он не знал, куда ему деться без них на свете. Хотел даже покончить с собой. Но уберег Господь. Уехал он из города. Жил потом долго в Оптиной Пустыне. И принял постриг. А теперь вот у нас.

Это про него все тут у нас знают. Да он и сам рассказывает.

И он все тоже расспросит, какое у тебя горе, и все разъяснит.

Если видит, совсем худо человеку, так говорит:

«…Терпя, потерпех Господа, и внят те, и услыша молитву твое… Аз же есмь и убог, Господь попечется о те. Помощник наш и Защититель еси. Та, Боже мой, не закосни…»

Окрестит и пойдет. Пойдет, да оглянется. Улыбнется. Такой. И светло на душе делается. Что только от света слезы.

Не страшно.

Встанешь под образ Заступницы и попросишь…

…Заступница усердная, благоутробная Господа Мати, к Тебе прибегаю аз окаянный и паче всех человек грешный; воннми гласу моления моего, и вопль мой и стенания услыши. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, и аз, якоже корабль в пучине, погружаются в море грехов моих. Но ты, всеблагая и милосердная Владычице, не презри мене отчаяннаго и во гресех погибающего;

помилуй мя, кающегося во злых делах моих, и обрати на путь правый заблудшую окаянную душу мою. На Тебя, Владычице моя Богородице, возлагаю все упования мое.

Ты, Мати Божия, сохрани и соблюди мя под кровом Твоим, ныне и присно и во веки веков.

Аминь…

Одна женщина умирает и думает: «Кто меня там встретит?» Она думает об этом потому, что ей очень грустно прощаться со своим сыном навсегда.

Один мужчина стоит возле весов по правую сторону, а его любимая женщина, с которой они недавно погибли в автомобильной аварии, по левую.

– Я очень люблю эту женщину, – говорит мужчина, которому направо, – можно ей со мной?

– Нет, – отвечают ему.

– Тогда разрешите мне с ней.

Одна пожилая и совсем одинокая (даже без кошки) женщина возвращается на дачу.

Открывает калитку.

И идет по тропинке маленькой девочкой.

Ей навстречу из-за угла старого дома наконец-то выходит бабушка.

– Мамочка, почему ты плачешь? – спрашивает девочка, заходя в комнату.

– Потому что тебя нет, – отвечает мама.

Одна женщина повесилась, потому что у нее утром сын ехал в том автобусе, который взорвали. А сын вернулся домой живой.

Боже мой!

Что же ей теперь делать?

Мы очень надеемся на встречу.

Господи!

Как же нам страшно.

* * *

Над бесконечным, от неба до земли полем радуга.

Высокая осока.

Ромашки.

В лужах после дождя отражается небо. Оглушительно стрекочут кузнечики.

Тропинка спускается к воде.

По этой тропинке маме навстречу бежит ее маленький сын.

Это правда.

Нас там ждут.

НК