Войдя во дворец, почти все пространство перед которым было заставлено каретами и крытыми носилками, Сюзи и ее спутница увидели, что там полным-полно людей. Хотя дворец изобиловал роскошью, мусора здесь тоже было предостаточно.

Все еще терзаясь мыслями о неожиданном появлении женщины-матроса и о произнесенных ею словах, Антуан Трюшо де Реле направился к его величеству королю в зал Аполлона. Позади него шла Кимба, а по бокам – две вереницы секретарей и слуг. Сюзанне раньше и в голову не приходило, что когда-нибудь она станет столь знаменитой и что ей будет оказана такая большая честь. Она даже на мгновение пожалела о том, что ее отец – Пьер-Симеон Трюшо – и его супруга, которые были о ней, Сюзанне, весьма невысокого мнения, не могут сейчас ее видеть.

Вокруг короля – еще очень молоденького юноши – располагались знатные господа и придворные дамы, соперничающие друг с другом красотой своих нарядов. Королева, сидевшая рядом со своим царственным супругом, была, казалось, лет на десять старше его. У нее было приятное лицо и весьма округлые формы, которыми она, безусловно, была обязана трем своим беременностям за два года брака. Третьего ребенка она родила на свет еще совсем недавно. Сюзи и Кимба вряд ли бы сумели сказать, кто среди находившихся вокруг королевской четы людей господин де Флери, кто – господин Норман д’Этиоль, кто – господин де Монмарель, кто – герцогиня де Рошуар, кто – мадемуазель Диана-Аделаида де Майи, будущая супруга герцога де Лораге, кто – мадам д’Армантьер. Они обе, однако, то и дело посматривали на господина де Бонабана де ла Гуэньер, который подбадривал их выразительными взглядами, когда не разговаривал с одной из присутствующих здесь знатных дам.

Когда секретарь объявил о прибытии шевалье и туземки, разговоры затихли. Шевалье снял шляпу и, держа ее в руке, отвесил такой низкий поклон, на какой только был способен. Негритянка сделала реверанс так старательно, что это вызвало улыбку у смотревших на нее дам.

Хотя и шевалье, и туземка слегка оробели под множеством направленных на них насмешливых взглядов, они очень быстро сумели очаровать всех этих придворных, горевших желанием узнать побольше о происхождении Кимбы и об открытиях, сделанных шевалье. Они стали отвечать на все задаваемые им вопросы очень обстоятельно и в соответствии с придворным этикетом. Кимбу попросили прочесть несколько страниц из книги, написанной шевалье. Это было вызвано любопытством: придворным хотелось увидеть, насколько велико представленное им чудо природы и на что на самом деле способна такая ученая обезьяна.

Когда Кимба стала читать, придворные едва не открыли рты от удивления: ее дикция была идеальной, манера чтения – выразительной, голос – мелодичным.

Король стал расспрашивать о Новой Франции, а королева поинтересовалась тем, как воспитывают детей в Африке.

Когда беседа, продлившаяся два часа, по знаку короля закончилась, обе подруги мысленно поздравили себя с тем, что сумели вести себя достойно, что их слушали, словно каких-нибудь оракулов, и что они не допустили никаких оплошностей во дворце, побывать в котором – великая честь.

В Париже вскоре узнали о том, что этого – недавно ставшего широко известным – автора приглашали к королевскому двору и что он ездил туда со своей негритянкой. Во всех газетах написали о данном событии, что привело к росту популярности шевалье и к росту интереса к туземке.

К концу лета в Париже только и говорили о некоем Антуане Трюшо де Реле, авторе «Повествования о рискованных путешествиях по различным частям Атлантического океана – от Гибралтарского пролива до берегов Новой Франции».

В Версале – в его коридорах, салонах и парке – обменивались самыми лестными отзывами об этом произведении. Все приходили к выводу, что оно превосходит по своему качеству то, что написал англичанин Даниель Дефо. Кроме того, если приключения Робинзона Крузо были чистым вымыслом, то приключения, описанные господином де Реле, – чистой правдой.

В Париже бытовали по данному поводу точно такие же мнения. В парижских светских салонах активно обсуждали неподражаемый стиль автора этой приключенческой книги и содержащиеся в ней идеи. Мадам дю Деффан и мадам де Тансен оспаривали друг у друга право первой принять у себя в салоне внезапно прославившегося шевалье. Однако шевалье этот был нелюдимым, а потому ни той, ни другой пока не удавалось его к себе заманить.

После того как шевалье побывал при королевском дворе, его больше нигде не видели. Поговаривали, однако, что он произвел очень сильное впечатление на короля и его придворных своим хрупким телосложением, необычайно миловидным лицом и неподдельной скромностью, которой обычно отнюдь не отличались широко известные писатели. Данное впечатление было усилено тем, что его сопровождала негритянка, привезенная из Новой Франции и представлявшая собой что-то вроде чуда природы. Несмотря на цвет кожи этой дикарки, она своими манерами и знаниями не уступила бы и придворной даме. Не уступила бы им, правда, скорее своей образованностью, чем умением кокетничать. Ее поначалу восприняли при королевском дворе как некое животное, которое выдрессировали ради того, чтобы оно развлекало публику. Затем придворные с удивлением были вынуждены признать, что перед ними… человек. В конце концов они были очарованы ею: когда она отвечала на задаваемые ей многочисленные вопросы и когда читала отрывок из произведения, одним из персонажей которого являлась, ее голос звучал, как милое сердцу журчание ручейка.

Вскоре у газетных хроникеров появилась новая интересная тема для статеек: самый популярный из писателей, похоже, куда-то запропастился в городе, в котором его так рьяно расхваливали. Его имя звучало везде, где любили собираться литераторы: и в кафе «Прокоп», и в таверне «Мутон-Блан», и в «Блистательном театре». Собратья по перу жутко ему завидовали. Печатные станки издателя с улицы Сен-Жак уже едва справлялись с поступающими новыми заказами на книгу Антуана Трюшо де Реле. Однако сам автор книги нигде не появлялся – ни в модных салонах, ни в кафе «Прокоп», ни в таверне «Мутон-Блан», ни в «Блистательном театре».

По данному поводу выдвигались всевозможные предположения, по части которых соперничали друг с другом любители досужих домыслов. Одни утверждали, что шевалье был в действительности монахом, изгнанным из своего монастыря за то, что он устраивал там черные мессы, и что занятие каперством было для него способом избежать гнева святейшего отца[128], пригрозившего ему из Рима расправой. Другие, приводя множество надуманных аргументов, доказывали с пеной у рта, что шевалье был «человеком в железной маске»[129], который, вопреки заявлениям начальника Бастилии, не умер, а сбежал. Говорили, что этот беглец бороздил моря и океаны на различных судах, а затем снова появился в Париже, причем годы пребывания в море ничуть не сказались на его лице. Третье предположение заключалось в том, что Трюшо де Реле – это вымышленное имя господина Аруэ, более известного как Вольтер, и что его рассказы о якобы совершенных им путешествиях – не более чем выдумка.