Опустив глаза, я приметил узкий прямоугольник кирпича, выступающий из стены. Легкое нажатие – и вдруг земля ушла из-под ног и я ухнул в затхлую, пахнущую плесенью тьму. Тотчас чьи-то мощные руки подхватили меня, поставили на ноги.

– Добро пожаловать, парень, – раздался над самым ухом голос Бурдюка.

– Что это за место? – прошептал я, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в поглотившем нас кромешном мраке.

– Воровской лаз, – ответил Бурдюк. – Старая штука, которую знают даже в такой дыре. Эй, Глаз! – Он возвысил голос, чтобы было слышно на поверхности. – Твоя очередь! Гиеагр, не мешкай, ныряй сразу за ним!

Спустя несколько секунд вся компания оказалась в сборе. Жаль, копья пришлось оставить снаружи, их было бы просто не протащить в эту нору. Сверху поднялся крик, стражники забухали сапожищами над нашими головами, замолотили древками копий в крышку потайного лаза, отчего замаскированные глиной доски жалобно застонали. И все же у нас была хоть и крошечная, но фора, которой мы и воспользовались, чтобы убраться как можно дальше.

Подземный ход был не таким уж длинным. Полсотни шагов – и мы оказались в крохотной комнатушке. Было очень темно, лишь сквозь щели в потолке пробивался неверный желтоватый свет. В дальнем углу угадывалась лестница, а над ней – очерченный светом прямоугольник лаза.

– Мне сдается, над нами лавка какого-то хитрована-купчишки, – сказал Бурдюк.

Как будто в подтверждение его слов наверху что-то зашуршало, от края до края пробежала тень – не иначе, тащили волоком мешок или корзину.

– Там люди, – зашептал Эписанф. – Останемся здесь, подождем…

Ему не дали договорить. Откуда-то из тьмы донесся оглушительный треск, сменившийся звоном и грохотом – будто рухнула полка в лавке жестянщика. Перекрывая весь этот шум, грянул дружный солдатский гогот.

– Вот тебе и ответ, философ, – произнес Гиеагр. – Остолопы открыли лаз.

– Они его взломали, – прорычал Бурдюк. – Только стражники способны на такое!

– Зато они избавили нас от сомнений! – заявил Гиеагр. – Вперед!

Он бросился к лестнице. Несколько шагов по скрипучим ступенькам – и герой, откинув крышку лаза, покинул подвал. Наверху случился маленький переполох, кто-то закричал, послышался звон посуды, но тотчас все стихло. Мы бросились следом. Глаз, поднимавшийся последним, вытянул за собой лестницу.

Перед нами предстала забитая мешками и корзинами кладовка. Не сговариваясь, Бурдюк и Глаз схватили несколько мешков, выглядевших потяжелее, и завалили крышку люка.

Я тем временем огляделся. У двери, в свете единственной масляной лампы (вторая разбилась, ее осколки темнели на полу в луже разлитого масла), я увидел Гиеагра и упитанного коротышку, облаченного в какие-то пестрые тряпки. Гиеагр приставил к его горлу меч, так что толстяк вынужден был стоять на цыпочках, если не хотел лишиться кадыка. При этом он не сводил затравленного взгляда с губ героя, тогда как тот, артикулируя как заправский оратор, повторял на всех знакомых ему языках:

– Ты можешь провести нас к храму? Ты меня понимаешь, ублюдок?

Без всякого сомнения, туземец не понимал ни слова, и это несказанно бесило Гиеагра. Казалось, еще несколько мгновений, и смертоносный кинжал напьется кровью, но тут в дело вступил Эписанф. Отстранив руку Гиеагра, он жестами изобразил гору и храм на ней, а потом жестами же показал толстяку, что тот должен нас провести туда. Коротышка закивал, засуетился, опрометью бросился вон из кладовой; мы последовали за ним.

Миновав несколько затхлых полутемных помещений, мы внезапно почувствовали дыхание свежего ветра. Мгновение – и яркий утренний свет ударил в глаза: мы оказались на улице. Прямо перед нами возносился вверх каменистый склон холма, от которого нас отделяла площадь шириной в две сотни шагов, до краев запруженная народом.

– Вот и вышли затемно. – Бурдюк в досаде сплюнул. – Что будем делать, счастливчики? – Вместо ответа Глаз поудобней перехватил меч, но на его запястье тотчас легла ладонь Бурдюка. – Вопрос был риторический! Думаю, стоит попытаться смешаться с толпой и сделать хоть пару шагов, никого не увеча.

– Да ты просто агнец сегодня, – прогудел Гиеагр. – Ставлю на пятьдесят шагов, если очень повезет. Если перевяжем лбы тряпицами, можем продержаться и все сто. Эй, ты… – Он повернулся к хозяину лавки, но того уже и след простыл. Зато где-то в глубине помещения раздался треск ломаемых досок, приглушенные крики и лязг доспехов…

– Поздно! – вскричал Эписанф. – К храму!

Мы двинулись сквозь толпу.

Пятьдесят шагов… Ха! Четверо перемазанных кровью чужеземцев стали центром внимания с первых же секунд.

Толпа становилась все гуще. Вернулось ощущение, не покидавшее меня в лесу: мы словно прорывались сквозь бесконечные тенета ненависти, опутывавшие нас, облеплявшие со всех сторон. Нас пока не пытались остановить, но чем ближе к храму, тем больше злобы отражалось во взглядах туземцев.

– Какие приветливые хари. Скоро в нас полетят камни, – процедил Глаз еле слышно, будто слова его могли быть понятны кому-то, кроме нас.

– Мы должны ударить первыми, – так же тихо ответил Гиеагр. – Иначе несдобровать.

– Нам в любом случае несдобровать, – проговорил Бурдюк. – Но если есть возможность пройти еще хоть несколько дюжин шагов, не ввязываясь в драку, я бы…

Его слова потонули в хриплом реве, раздавшемся слева от нас, на дальнем краю площади. Все головы тотчас повернулись туда. Я приподнялся на цыпочки, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но при моем росте это было почти безнадежным делом. Зато гигант Гиеагр прекрасно все разглядел.

– Конный отряд! – бросил он. – Не иначе, по наши души.

Едва заслышав это, Глаз взмахнул мечом:

– Ну пошло веселье!

– Хэй-а! Хэй-а! Хэй-иии! – закричал страшным голосом Гиеагр. Меч грозно засверкал в его руках, подобный ослепительной молнии, разящей нечестивцев.

И мы обрушились на туземцев, щедро раздавая тумаки и угощая особо упрямых острым железом. Толпа с визгом раздалась, а мы бросились в образовавшийся проход, как бросаются ярые псы, разделяющие пополам стадо глупых овец.

Но как нам легко было двигаться к цели, так же и нашим преследователям – отряду конных стражников. Наш бег подстегивал тяжелый топот их коней и приветственный вопль толпы, становившийся все громче и ближе…

Когда до склона холма оставалось не больше пятидесяти шагов, в нас полетели камни. На наше счастье толпа была слишком плотной, и большинство снарядов, пролетев мимо, ранили туземцев, но два или три попали в Гиеагра и Бурдюка, а один угодил Эписанфу в плечо, едва не сбив философа с ног.

Мы продолжали мчаться вперед, останавливаясь лишь за тем, чтобы напоить клинки кровью очередного смельчака, вздумавшего загородить нам дорогу. Конский топот стремительно приближался, но мы уже находились у самого склона. Здесь нам снова повезло: подножие холма оказалось изрыто промоинами от дождевых потоков, испещрено ходами и галереями, пробитыми в скале за долгие века. В последнюю секунду мы юркнули в один из проходов, а неудержимая волна конницы за нашими спинами с грохотом разбилась о скалы.