Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Твоим друзьям вручу письмо, — заверил ее Пилад. — А вдруг письмо среди вещей в волнах исчезнет и спасу я только тело ?
— На случай то, что в строках стоит, тебе из уст я передам если в волнах морских [посланье] пропадет, живая речь посла [его] заменит, — решила Ифигения
— Твои слова хвалю, — кивнул Пилад. — Но передай, что ж должен я в Аргосе поведать и кому?
— Оресту Агамемнона сыну, — ответила Ифигения.
Она отвернулась, уносясь мыслями в родной край, и не заметила изумления во взгляде пленников.
— «Убитая в Авлиде говорит, живая здесь, не там, Ифигения…» — прочитала вслух жрица строки письма.
— Но где ж она?.. Иль мертвая придет? — вскричал Орест.
— Она перед тобой… Но ты не должен перебивать теперь ее слова, — рассердилась Ифигения и продолжила читать: — «Доставь меня в отчизну, мой родимый, у варваров не дай окончить дни, освободи от крови и богини. Мне тягостен почет убийцы, брат…» [Орест, его зовут Орест], запомни имя.
— О боги, — застонал Орест. — [Невероятно!]
[— Я не с тобою говорю, а с ним. — Ифигения кивнула на Пилада. — Ты имя не забудешь?]
— [Нет], — произнес Пилад. — И не замедлю я выполнить обещанное. Вот, возьми, Орест, — тебе сестра послала.
— Давай письмо… Но мне не до письма… Не на словах хочу вкусить я счастья. О, милая, родная!
С этими словами Орест заключил Ифигению в объятия, но та высвободилась.
— Ты, ты мой брат? Легко сказать… Но надо доказать…
[— Ты помнишь ли, что вышивала перед тем, как увезли тебя в Авлиду? — спросил Орест. — Я опишу тебе ту вышивку. Покои свои ты помнишь во дворце? Я расскажу тебе, что там стояло.]
Он описал все в точности, и Ифигения, зарыдав, сама принялась обнимать его.
— О милый! Нет милей тебя, о милый! [Младенцем тебя] я на руках кормилицы оставила. О, сердце! Но слова бессильны, чтобы ими твое я счастье рассказала. Предел чудес…
— [О бедная], — промолвил Орест. — Жребий был лют для нас и жизни отравил. А если б ты брата сгубила…
— Ты, ты, мой брат, едва ушел от рук моих, — ужасалась Ифигения. — Твоею кровью рука сестры готова обагриться была… Увы! И что ж? Какой конец? Что ждет тебя? Какой возврат тебе я приготовлю? О, где тот бог, иль смертный, или иная сила, чтоб исход они нам показали?
Пилад слушал молча, сочувственно, но с растущим нетерпением. Медлить больше нельзя, пришла пора действовать.
[— Мы обо всем наговоримся, — прервал он брата с сестрой, — когда покинем это варварское место и будем на свободе. Но как спастись?]
— Могли бы мы тирана… порешить, — начал Орест, но Ифигения запретила даже думать об этом. Царь Фоант был к ней добр, она не поднимет на него руку.
И тут ее осенило. Идеальный замысел представился ей во всей своей полноте, до мельчайших подробностей. Она поспешно изложила его мужчинам, и те приняли его безоговорочно. Затем все трое скрылись в храме.
Чуть погодя показалась Ифигения с идолом Артемиды в руках и едва не столкнулась с Фоантом, переступающим порог святилища.
— О царь, молю — не далее колонны! — вскричала жрица.
На недоуменный вопрос правителя, почему он должен остановиться, она ответила, что те двое пленников, которых он прислал для жертвоприношения, нечисты. На них скверна, грех, они убили собственную мать, и Артемида гневается.
— Я должна омыть нечистых, — объяснила царю Ифигения. — Грехи с людей смывает только море. [Однако] моря мало… Уединение нам нужно для других обрядов, царь… Но статую очистить тоже надо… Пусть теперь рабы из храма пленных выведут [А горожанам вели не приближаться, домов не покидать и даже не смотреть на нечестивых.]
— Ты с делом божьим не спеши, чтоб вышел прок, — сказал Фоант. — [Мы торопить тебя не будем.]
Он проводил взглядом процессию. Впереди шла Ифигения со статуей в руках, за ней Орест и Пилад, следом служанки с сосудами для очищающего обряда. Ифигения молилась вслух: «Ты же, царственная дева, Зевса дочь и дочь Латоны, / Если я убийц омою, жертву примешь — там, где должно. / Будет чистою обитель Артемиды, мы блаженны / Тоже будем…» Наконец они скрылись из вида, удаляясь в бухту, где стоял корабль Ореста. Все осуществилось, как было задумано, теперь спасению ничто не препятствовало.
И все-таки препятствие возникло. Ифигения благополучно отослала прислужниц еще на полпути, чтобы подойти к морю без посторонних. Трепетавшие перед ней рабыни подчинились беспрекословно, и, едва трое беглецов очутились на борту корабля, гребцы что было сил заработали веслами. Но выйти из гавани им не удалось: сильнейший встречный ветер гнал их обратно, и, как ни бились они, побороть его не могли. Корабль несло прямо на скалы. Тавры к этому времени уже разгадали уловку Ифигении — одни высыпали на берег, готовясь захватить корабль, другие помчались с вестями к царю Фоанту. Рассвирепев, тот тоже поторопился от храма на берег, чтобы предать смерти нечестивых чужаков и вероломную жрицу, когда прямо перед ним в воздухе возник сияющий силуэт. Это могла быть только богиня. Царь замер в благоговейном оцепенении.
— Куда же ты, царь? Куда стопы направил, о царь Фоант? Внемли словам моим. Афина я, — возвестила небожительница. — Останови погоню, дружин твоих поток останови. Орест сюда явился и должен, в Аргос сестру свою доставив, отвезти священное в мой город изваянье [Так велят им боги, даже] Посейдон хребет морской в угоду мне разгладил. ты ж, Фоант, смири свой гнев, несправедливо пылкий.
Фоант немедленно повиновался.
— Царица, о Афина Прилично ли против богов могучих бороться нам? [Все будет так,] как ты велишь .
В тот же миг на глазах у всех собравшихся ветер переменился и волны улеглись. Греческий корабль вышел из гавани и, распустив парус, стрелой понесся к горизонту.
Историю фиванской династии, как и историю Атридов, с которой она соперничает в известности, увековечила античная драма. Об Эдипе и его детях рассказывают величайшие трагедии Софокла, написанные в V в. до н. э. — тогда же, когда Эсхил создавал свои бессмертные произведения, посвященные потомкам Атрея.
Миф о Кадме и его дочерях всего лишь пролог к основной истории. Тем не менее в Античности эпохи классики он был очень популярен, и несколько авторов приводят его целиком или частично. Я отдаю предпочтение простой и ясной версии Аполлодора[296], изложенной в I или II в. н. э.
* * *
Когда Европу похитил бык, отец царевны отправил своих сыновей на поиски, наказав не возвращаться, пока не отыщут ее. Один из братьев, Кадм, предпочел не метаться беспорядочно по городам и весям, а благоразумно отправился к дельфийскому оракулу, чтобы узнать о судьбе сестры. Бог велел ему не беспокоиться больше ни о ней, ни о том, что отец не примет его обратно, а построить собственный город. Пусть следует за коровой, которую увидит на пути из Дельф, и заложит город там, где она примостится отдохнуть. Так были основаны Фивы, а область вокруг них стала называться Беотией — «коровьим краем». Однако сперва Кадму пришлось расправиться с ужасным драконом, который сторожил расположенный неподалеку источник и по очереди убивал всех, кого Кадм посылал за водой. В одиночку он бы никогда ничего не выстроил, но после победы над драконом Кадму явилась Афина и велела засеять поле драконьими зубами. Он повиновался, не зная, что из этого выйдет, и, к своему ужасу, увидел, как из земли вырастают воины в полном вооружении. До него, впрочем, им не было никакого дела. Не удостоив его даже взглядом, они принялись сражаться между собой, пока в живых не осталось только пятеро. Их Кадм привлек к себе на службу.