Сухейла своей щекой прижалась к его правой щеке, потом к левой.

Олег кожей ощутил горячность ее бархатных щек, влагу невысохших слез. И ее теплота породила ответное пламя, которое разом охватило все его существо, туман поплыл у него перед глазами.

– Сержант, что ж ты теряешься! – весело крикнул Елизаров. – Ответь по-нашенски! Целуй ее по-русски!

Олег сначала оторопел от таких простых и откровенно, как ему показалось, бесстыжих, неуместных советов. Но так он думал лишь первое мгновение. А потом, глотнув воздуха, сам не зная, откуда у него появилась такая решительность, обхватил Сухейлу обеими руками, прижал к своей груди, в которой колоколом бухало сердце, и поцеловал афганку в ее чуть влажные сладкие губы.

– Йе! – выдохнула удивленная Сухейла, вырываясь из объятий. – Йе!

– Правильно, сержант! – захлопал в ладоши Константин.

– Молодец, Олег! – сказала Валентина.

– Ну и обстановочка под Новый год! – фыркнула Надежда. – Чистая семейная идиллия! Сплошная родня, теперь еще и международное братство! Только я одна никому тут родственницей не прихожусь, словно бы в гости пришла.

– Скажи, Сухейла, а по вашим законам кровные братья и сестры могут любить друг друга, жениться друг на друге? – заинтересованно спросил Константин.

– Да, так бывает, – ответила Сухейла, ласково поглядывая на Олега. – Иншалла, если богу угодно.

– Тогда совсем другое дело! – Константин быстро переглянулся с Валентиной, улыбнулся, потом взял крупное краснобокое яблоко и протянул Олегу. – Вырезай своим трофейным кинжалом розы, вручай нашим сестрам!

Наступило время встречи Нового года. Бестужев подоспел вовремя. В ленинской комнате стояли впритык столы, а на них – обычный солдатский ужин. Только к нему интенданты щедро добавили мясную тушенку, сгущенное молоко, печенье. А солдаты – у кого что было: от присланных из дому посылок выложили гостинцы домашнего приготовления, сладости, купленные в гарнизонном магазине, местные фрукты – яблоки, мандарины, гранаты, сушеный инжир, курагу, изюм. Лейтенант Чепайтис принес приличный кусок свиного сала, присланного из родной Литвы, розовато-белого и толстого, чуть ли не в полторы ладони, нежного, как масло. И еще приготовленную по-литовски говяжью печень, ее пропустили через мясорубку, добавили пряностей, нашпиговали кусочками свиного сала и так запекли.

– Вот это вкуснятина! – восторженно приговаривал сержант Гришин, разрезая сало и печенку на кусочки. – Уразбаев, ты правоверный мусульманин и, конечно, сало есть не будешь? Твоя порция мне пойдет?

– Альбатта! – отозвался Уразбаев. – Конечно, друг! Разве я возражаю? Бери мое сало, отдавай мне печенку.

– Так она же тоже с салом!

– Ничего, печенку можно кушать в любом виде, закон разрешает!

– Тогда дурных нема, Уразбаев!

– Ты прав, Гришин, мы все давно умные!

Лейтенант глянул на свои командирские часы и бодрым, веселым голосом произнес:

– Ну что, ребятки, все собрались? Каждый сержант доложил о своем отделении. Опоздавших, естественно, не было.

– Тогда за столы! – скомандовал взводный. – Новый год – год Тигра – идет к нам в гарнизон.

Десантники быстро расселись за тесными столами. Лейтенант встал, поднял стакан с пенистой пепси-колой. Все притихли. Антонас коротко сказал о службе и боевых делах разведчиков, о долге перед любимой Родиной, которая верит своим солдатам и надеется на них, о городах и селах, о семьях, где их любят и ждут.

– Будь счастлива, любимая Родина, будьте здоровы и счастливы, наши родные и близкие, все советские люди!.. А нам пожелайте простой солдатской удачи и крепкого здоровья, – он посмотрел на свои часы. – С Новым годом, родной взвод десантников!

– С Новым годом! – шумно отозвались солдаты за столом. – С Новым годом!

Покончив с едой, десантники высыпали во двор. Небо было чистым и звездным. Под ногами белел снег. На аэродроме кто-то стрелял из ракетницы, и, оставляя длинный огненный след, взлетали ракеты в небо, вспыхивали и зависали зеленые, алые и желтые дрожащие живые фонари. Они медленно опускались к земле и гасли.

Бестужев отыскал на небе голубоватую Полярную звезду, примостившуюся на хвосте Малой Медведицы, определил северо-западное направление – бескрайний путь в сторону Москвы, и подумал о том, что здесь уже полночь, а там в столице еще всего-навсего девять часов, самое суматошное время, только готовятся встречать Новый год…

– Ты за старшего, – услышал Олег голос лейтенанта, обращавшегося к Гришину. – Через час – отбой.

– Хорошо, – ответил старший сержант.

После ухода лейтенанта все снова вернулись в ленинскую комнату. Снова пили – одни чай, другие пепси-колу, фруктовую воду, доедали конфеты, печенье, фрукты. Гришин незаметно отлучился и вскоре вернулся с магнитофоном в руках: новый, серо-матового цвета, четкими квадратами по бокам выделялись динамики, на передней панели черными буквами красиво выписано «Шарп». При взгляде на магнитофон Олег почувствовал, как сознание отозвалось странным воспоминанием. О столичной жизни, конечно, он частенько вспоминал, но как-то сухо, умом. А этот «Шарп» теперь был словно кусок, вырванный из той жизни, он принес с собой щемящий аромат былых настроений, которые тут же захватили Олега, расползаясь в груди, как пятна акварели на мокрой бумаге. Бестужев невольно оглянулся и заметил, что на многих лицах появилось растерянное и вместе с тем радостное выражение.

– Ну, Гришин, ты даешь! – раздался удивленный голос Турсунова.

– Откуда у тебя «Шарп», Пашка? – крикнул Уразбаев, счастливо улыбаясь.

Гришин довольно дулся в усы, включая аппарат в сеть.

– Ребя! Сержант машинку на базаре купил на той неделе.

– Она душманская, атас, взорвется! – раздался вдруг страшный вопль.

Десантники резко подались в стороны подальше от злополучного «Шарпа», недоуменно посматривая на Гришина. Олег обернулся и узнал в кричавшем гранатометчика Мишку Рощупкина.

– Помолчал бы, Мифоня, – обиженно отозвался Гришин, – «Шарп» проверенный-перепроверенный. Не дрейфь. Ребята, не слушайте Мифоню.

– А вдруг рванет? Сами знаем, как душманы мины закладывают во всякие безделушки.

– Скажешь тоже, безделушки, – отозвался Равиль Давлятов, протискиваясь вперед и вытаскивая магнитофонную кассету из нагрудного кармана. – Сержант, поставь сначала мою, очень прошу!

– Пожалуйста, – Гришин вставил кассету, нажал кнопку, и из динамиков полились тягучие и плавные мелодии «Модерн Токинг».

Десантники заулыбались, начали рассаживаться по стульям, подмигивать друг другу.

– Молодец, Паша, – сержант Уразбаев похлопал Гришина по плечу. – Какой праздник без музыки?

Олег почему-то подумал, что далекий голос, звучавший на английском, кажется довольно странным и диким здесь, в Афганистане, в среде десантников. Видимо, не ему одному такая мысль пришла в голову, потому что раздался басовитый голос пулеметчика Гулыгина: