Олег и Сухейла не сказали друг другу ни единого слова, только улыбнулись. Но и этого Бестужеву было более чем достаточно. Ослепленный мимолетным взглядом Сухейлы и играющей на ее губах тонкой улыбкой, он почувствовал какое-то неясное и тайное ожидание.

Тем временем Надежда сбегала на кухню, принесла трехлитровую банку с водой и ставила в нее розы. Валентина и Надежда охали вокруг цветов. Константин, еле сдерживая рвущуюся наружу радость, не отходил от них.

– С наступающим праздником! – произнес наконец Олег, выдавливая из себя каждое слово и сам удивляясь нежданно нахлынувшей на него робости и растерянности. – С Новым годом, Сухейла!

– И тебя… прости меня, и вас! С русским Новым годом! – она говорила по-русски с небольшим мягким акцентом, характерным для людей Востока, округляя и четко выделяя каждое слово. Это придавало ее речи неповторимое своеобразие.

– Почему именно с русским?

– Это ваш праздник, русский.

– А в Афганистане разве не отмечают Новый год?

– Обязательно отмечают, – Сухейла скромно улыбнулась. – Новый год – большой праздник для афганцев.

– А как называется по-вашему?

– Науроза, – ответила Сухейла.

– Науроза? – переспросил Олег.

– Да, науроза.

– Тогда разрешите, Сухейла, мне поздравить вас с наурозой!

– Спасибо! Ташакор! – снова улыбнулась Сухейла и тихо пояснила: – Наш афганский Новый год будет в марте. Когда день и ночь станут совсем одинаковыми. Есть такой день, первого хамаля называется. У вас первого января праздник, а у нас первый хамаля. Наш народ начинает новый год с этого дня. Таков официальный календарь. Это называется солнечная хиджра. Слово «хиджра» не знаю как будет по-русски. Это такой счет.

– Понимаю, Сухейла, – Олег кивнул, – понимаю.

– По вашему календарю это будет двадцать первое марта.

– День весеннего солнцестояния, – быстро сказал Олег, вспоминая школьные уроки. – В нашем народе еще говорят, день-солнцеворот, солнце на лето поворачивается.

– И годы наши разные. У вас завтра начинается одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой. А у нас по мусульманскому календарю в марте начнет отсчет одна тысяча триста шестьдесят четвертый год. Потому что у вас счет идет от рождения Иисуса Христа, а у мусульман – от своего пророка.

– Понятно, – кивнул Олег и спросил: – По-восточному новый год имеет название Огненного Тигра, так, да?

– Да, будет год Тигра-огонь. Только это не солнечная хиджра, а лунная. Эта хиджра начинает свой счет от новолуния в месяц Водолея. Так будет начинаться год Тигра-огонь.

Пока они беседовали, Валентина и Надежда быстро накрыли стол. В основном были местные фрукты, свежие и сушеные. В тарелках громоздились яблоки, мандарины, горкой лежали сушеный инжир, курага, изюм, а также тонко нарезанная колбаса и сыр. В вазочках – конфеты в бумажных обертках. Константин принес кипящий электрочайник.

Расставили чашки с блюдцами. Олег понял, что стол накрыт для приличия, чтобы угостить гостью. Он, сержант, конечно же, был не в счет. Новогодний стол соберут попозже, когда он и Сухейла удалятся. Ему стало обидно и за себя, и за гостью. У нее же нет никого из родных! Вслух он ничего не сказал. Он видел, что Сухейла была откровенно рада и этому приему, и не хотел портить ей хорошего настроения. Она все принимала за чистую монету, верила искренне.

Олег оглядел стол, выбрал самое крупное, самое красивое яблоко. Вынул из-за голенища небольшой трофейный кинжал – память о схватке с четырьмя душманами на горном выступе. Потом его у раненого Бестужева взял Волков и сохранил для друга, когда тот пришел из госпиталя. Кинжал был знатный, как говорили знающие ребята, выкован из дамасской стали, на лезвии около рукоятки имелась витиеватая арабская вязь. Олег зигзагом, угол к углу вогнал лезвие до самой сердцевины.

– Сейчас я сделаю из яблока настоящую розу!

Кончив резать, Олег положил на стол кинжал, разломил яблоко на две части и в каждой его руке оказалось по узорно вырезанной половинке. Одну розу он протянул Сухейле, вторую – Валентине.

– Какая прелесть! – воскликнула Валентина и стала рассматривать половинку яблока.

– Олег, женщин надо уважать, – сказал Константин, протягивая ему еще одно крупное яблоко. – Работай на пользу общества!

– Я не откажусь и от двух половинок, – сказала Надежда, видя, что Сухейла мнется, не берет вырезанную розу. – Такая красота!

– Нет! Нет! Нет красота!.. Яблок плохой!.. Очень плохой! – неожиданно для всех выдохнула с криком Сухейла. – Яблок плохой! Хинджал плохой! Плохой!..

В комнате воцарилась тягучая тишина. Все с недоумением смотрели на афганку. Никто ничего не понимал. Что, собственно, произошло? Почему она так резко отстранилась? Чем ей не угодили? Чем оскорбили? Олег так и застыл с половинками яблока в руках. Лицо его тихо серело. Он чувствовал себя так, словно его неожиданно окатили ведром грязной воды. Он смотрел то на злополучное яблоко, то на Сухейлу, которая менялась на глазах. Она стояла напряженная, как туго сжатая пружина, готовая взорваться в любой миг. В глазах появился сухой колючий блеск. Олег видел, что Сухейлу колотит дрожь. Ее волнение невольно передавалось и ему.

– Да что в самом деле!.. Яблоко… оно же нормальное! Вполне съедобное! – Олег поднес ту половинку, что держал в руке, и с хрустом откусил большой кусок. – Никакой отравы нет!..

– Хинджал! Хинджал плохой! – Сухейла показывала на лезвие кинжала, и ее указательный палец мелко дрожал. – Плохой! Плохой!

– Мы его сейчас сделаем хорошим, – нашлась первой Надежда, – быстренько продезинфицируем, снимем всякую заразу.

Она вынула из шкафчика флакон со спиртом, взяла ватку, намочила ее и быстренько протерла лезвие с одной и другой стороны, а потом и красивую, слоновой кости рукоятку с мелкими рисунками и узорами из золотой и серебряной проволоки.

– Теперь все в порядке, никакой инфекции! – Надежда повернулась к Олегу и протянула ему кинжал. – Разрезай следующее яблоко!

– Нет! Нет! – Сухейла протянула обе руки, ограждая Олега от протянутого кинжала. – Нет, пожалуйста!..

– А чем, собственно, тебе этот кинжал не нравится? – недоуменно и громко спросил Елизаров. – Чем он плохой?

– По-моему, очень красивая вещица. Видать, старинная, – вставила Надежда.

– Кто? Кто давал такой плохой хинджал? – Сухейла возмущенно и требовательно смотрела на Олега. – Кто давал плохой хинджал в твои руки?

Олег не знал, что ей ответить. Он вдруг понял, что за этим острым клинком стоит какая-то тайна. Но сказать правду не решался: а вдруг один из тех, кого он свалил на горном уступе, приходится девушке родней? Олег краем уха слышал, что в здешних местах практикуется кровная месть, этакая восточная вендетта.

– Успокойся, Сухейла! Не надо расстраиваться.