Добравшись до дверей кабинета посла, он услышал смех. Похоже, Большие Шишки развлекались вовсю. Что-то развеселило посла (который, вероятно, даже не помнил имени Френчи), Роджера и Плановика.

Дверь была открыта. Френчи прикинулся овечкой и заглянул в проем.

— Привет, — сказал он.

— А, вот и последний член нашей команды! — добродушно воскликнул Плановик. — Я хотел распечь вас за опоздание, но теперь вижу, что сейчас ровно три.

— Да, сэр, — ответил Френчи.

— Заходите, заходите!

— Дик, — сказал посол, — играйте в свои игры с черепом и костями, а я ухожу. Во-первых, у меня много дел, а во-вторых, я не хочу слышать ничего, о чем не могу рассказать жене.

— Спасибо, Джек. Ты сыграл важную роль в этом деле, и я шепну об этом кому следует.

— Спасибо, Дик.

Посол покладисто улыбнулся, неискренне посмотрел в глаза каждому и вышел, притворяясь, что выселение из собственного кабинета его ничуть не обидело.

— Шорт, входите и садитесь. Как я понимаю, в горах вам пришлось изрядно побегать, — сказал Плановик.

Френчи вошел и опустился в пухлое кресло. Ему было страшновато. Посол любил охоту, поэтому все стены был увешаны головами животных. Сам кабинет напоминал столовую клуба выпускников Гарварда в представлении русского еврея, оформляющего мизансцену для студии «Метро-Голдвин-Майер». Тут было полно флагов, кораблей в бутылках и без бутылок, картин с изображением битв восемнадцатого столетия, книг в замечательных переплетах из красной кожи. А главным местным украшением являлся ярко раскрашенный круглый барельеф орла, символа Соединенных Штатов. Френчи вспомнил, что никогда здесь не был.

Плановик грустно улыбнулся.

— Ну, Шорт, введите нас в курс дела. Я должен разобраться в ситуации.

— Есть, сэр, — ответил Френчи.

Тщательно выбирая слова и в то же время непринужденно, Шорт рассказал, как заняли они с Эрлом позицию на противоположном склоне горы, как Эрл великолепно определился на местности и точно вычислил, куда движется цель, как вышли они на перехват, как Эрл увидел цель прямо перед собой, но не пожелал нажать на спусковой крючок.

— Гмм... — сказал Плановик. — Я видел досье этого человека. Во время войны он убил многих. Очень многих. Не понимаю причины его поступка.

— Я тоже не понимаю, — вступил в разговор Роджер. — Именно умение убивать, зафиксированное в его послужном списке, заставило нас выбрать этого человека.

— Ну, — сказал Френчи, — от Эрла объяснений не дождешься. Сомневаться не приходится, он делает только то, что считает нужным. Карьера, возможность обеспечить семью, помочь Управлению и своей стране для него ничего не значат. Мозги у него работают очень странно. Если работают вообще.

— Вы сказали, что можете... — начал Роджер, но Плановик остановил его жестом и спросил:

— Где он сейчас?

— Его задержали кубинцы по нашей просьбе. Мы не знали, что с ним делать.

— Отлично. Но я еще не решил, что делать с вами.

— Сэр, — начал Френчи, — я не оправдываю неудачу, но позвольте напомнить, что в конечном счете все может обернуться для нас к лучшему. Если бы мы действительно убили революционера, он стал бы мучеником. Кто знает, какой вред это могло причинить? В данный момент он всего лишь один из подопечных кубинской пенитенциарной системы. Если его не казнят — а его вполне могут казнить, — с ним может случиться что угодно. Результат тот же, но это нельзя будет связать с нами. Кроме того, именно Эрл сделал так, чтобы его поймали.

— Да, Шорт, все это верно, но не имеет отношения к делу. Насколько я помню, задание у вас было точное и недвусмысленное. Позвольте напомнить, что его целью было послание. Помните про «Большой шум»? Мы должны были поднять большой шум. Дать понять, что с нами не шутят. Именно такое послание мы хотели отправить, а оно осталось неотправленным. Так что, сами видите, тут есть проблема.

Оба молодых человека уставились в пол.

— Ну? — спросил Плановик. — Кто-то должен ответить. Таковы правила. Кто начнет первым? Только не мямлить. Я хочу точно знать, чья это вина. И каким должно быть наказание. Кто-то должен платить. Который из вас? И кто возьмет топор?

Первым заговорил Роджер:

— Дик, скажу прямо. Это задание было поручено Френчи... Уолтеру. Именно Уолтер нашел и предложил кандидатуру Эрла, именно Уолтер несколько недель клялся, что Эрл — человек дисциплинированный. Думаю, запись покажет, что у меня были большие сомнения насчет Эрла Суэггера. Я много раз поднимал этот вопрос, но Уолтер стоял за Эрла горой. Конечно, я виноват в том, что не проследил за ситуацией до конца, но, как вы знаете, иногда приходится доверять подчиненным. Я так и поступил. Но моим доверием злоупотребили. Мне очень нравится Уолтер, но теперь я сомневаюсь, что он хорошо разбирается в людях. Видимо, для некоторых вещей нужен опыт. Уолтер делает многое, причем делает хорошо, но, наверно, эта область — не его конек. Уолтер, я говорю правду. Как ни прискорбно, но это факт.

Френчи кивнул:

— Конечно, Родж. Именно так вы все и видите.

— Мистер Шорт, вам есть что возразить? Сделайте это сейчас, пока вам предоставляется такая возможность.

— Могу сказать только одно: я сделал все, что мог.

— Угу... Никто не может сделать больше того, на что способен. Но иногда этого бывает недостаточно. Ну что ж, мне все понятно.

— Одну минутку, сэр, — перебил его Френчи. — Отчет для контрразведки передать вам или отправить по обычным каналам? Я не знаю, что лучше. Черт побери, мне бы не хотелось совершить еще одну ошибку.

* * *

Эрла доставили в ту же тюрьму Сантьяго, где сидел Кастро, и поместили в камеру неподалеку от юного революционера. Никто не обращал на него внимания, зато Фидель пользовался огромной популярностью. Батистовская администрация, стремившаяся продемонстрировать свою гуманность, пускала к Кастро каждого желающего; поток журналистов, теле— и радиорепортеров не иссякал с утра до ночи. Они задавали молодому кубинцу вопросы и смотрели на него с восхищением. Никто не знал, что человек, смотревший на него в прицел и державший палец на спусковом крючке, сидит в в четвертой камере.

Эрл оставался в тени. На его требования — вызвать адвоката, позвонить, вызвать представителя посольства, поговорить с каким-нибудь американцем — не реагировали, но в остальном обращались с ним неплохо. Кормили сытно, позволяли ежедневно принимать душ и делать гимнастику во дворе. Вскоре он подружился с несколькими заключенными, делился с ними сигаретами и грубоватыми шутками. Большинство из них было посвящено почетному гостю тюрьмы, который притягивал к себе поклонников, как кинозвезда, и был на «ты» с американскими репортерами, восхищавшимися им сильнее, чем все прочие.

— Когда-нибудь этот малый проснется с перерезанным горлом, — сказал один человек толпе арестантов, гревшихся на солнышке и дымивших сигаретами.