Ричард перестал расхаживать, хотя ярость по-прежнему исходила от него волнами, жаркими, как огонь.

– Мы знаем, что они не могут собрать эти деньги, и император тоже знает, значит он блефует. Он не слишком-то любит Филиппа Французского – так для чего им становиться союзниками?

– Император знает, что скоро вас придется отпустить, – предположил Лонгчамп. – И тогда он утратит рычаг давления. Это попытка выжать из нас последние капли.

– Полагаю, ему нравится идея взять деньги у Филиппа Французского, – произнес Роджер, – но он знает, что английское серебро надежнее и почти у него в кармане. Ему нужны деньги для войны с Сицилией, и он не выпустит их из рук.

Ричард плюхнулся на скамью перед камином и принялся щипать бороду:

– Я не могу больше здесь находиться. Мне нужно вернуться весной, к началу боевых действий.

– Кроме того, сир, вам придется разбираться с предателями, – мрачно добавил Лонгчамп. – Не все, на кого вы полагались, оправдали доверие. Остерегайтесь своего маршала. Его брат – завсегдатай совета графа Мортена, а сам Маршал всегда благоволил вашему брату.

Ричард поднял брови, глядя на канцлера:

– Мне недостаточно простых слухов, чтобы назвать Маршала предателем.

Роджер пристально посмотрел на Лонгчампа. Епископ Илийский таил злобу, словно острый кинжал, и был всегда готов нанести удар в спину предполагаемому врагу, едва тот отвернется.

– Вы клевещете на Маршала, милорд канцлер. Вы не сошлись с ним во мнениях и с остальными юстициариями тоже… как, кстати, и со мной. Это не значит, что мы изменили своему владыке. В любом случае сейчас это, полагаю, не важно. Мы должны избрать тактику действий при новом обороте дел. Для остального найдется более подходящее время.

– Норфолк прав, – согласился Ричард. – У меня нет причин сомневаться в своем маршале.

– Мой долг – давать советы, которые я считаю верными, сир, – склонил голову Лонгчамп.

– Так посвятите себя задаче моего освобождения из клетки! – прорычал Ричард.

* * *

Роджер низко поклонился, когда Алиенора прошла мимо, хотя понимал, что все знаки почтения останутся незамеченными, поскольку она видела только Ричарда. Королева обожала его.

– Сын мой, свет мой! – Алиенора коснулась дрожащими руками лица Ричарда, и слезы покатились по ее щекам. – Я знала, что этот миг настанет. Я не переставала надеяться… никогда!

Глаза Ричарда тоже увлажнились, когда он улыбнулся и поцеловал ее пальцы:

– Миледи матушка, я не сомневаюсь, что скоро буду волен как птица.

Двор переехал из Шпайера в Майнц, чтобы поприветствовать королеву и обсудить вопрос выкупа. Роджер задумался, знает ли Алиенора о попытках своего младшего сына и Филиппа Французского затянуть освобождение Ричарда, и решил, что не может не знать. Алиенора всегда содержала шпионскую сеть, даже когда муж томил ее в темнице, и, хотя ей исполнилось семьдесят, она была энергична и решительна, как женщина вдвое моложе.

Роджер видел, как Алиенора собирается с духом. Она продолжала выказывать радость от воссоединения с Ричардом, но держала себя как королева и дипломат. Понадобится немало тонкого политического маневрирования, чтобы Ричард обрел свободу.

Император Генрих внешне был любезен и заботлив, но в глазах блестела сталь, и он тоже был готов к предстоящей схватке. Никто не сомневался в его решимости выжать все, что можно, из выпавшего расклада. После официального банкета начались дискуссии, и он показал Алиеноре и Ричарду письма, которые получил от Иоанна и Филиппа. Подлинность последнего доказывала печать, свисавшая с края пергамента.

– Что мне делать? – как бы оправдываясь, раскинул он руки. – Это соблазнительное предложение, и я должен действовать наилучшим образом для себя и своего правления.

– Вы бы отужинали с дьяволом, милорд? – спросила Алиенора.

– Зависит от длины моей ложки, – пожал плечами Генрих. – Это не дьяволы, а люди, преследующие собственные интересы. Никто не обведет меня вокруг пальца.

– Как и меня, милорд, – едко ответила Алиенора. – Я выполнила все ваши требования, и горько думать, что вы измените своему слову и продолжите удерживать в плену короля, сражавшегося во имя Христа.

– Мне тоже горько об этом думать, – ответил император. – Ничто не порадует меня больше, чем наше соглашение… если таковое возможно.

– Выкуп почти у вас в руках, – парировала Алиенора. – Вы уверены, что получите хоть что-то из другого источника? Вы готовы вызвать брожение среди своих сторонников, соблазнившись парой лишних монет? По правде говоря, у вас недостаточно длинная ложка.

– Моя мать права, – скрестил руки на груди Ричард. – Лучше иметь дело с нами, чем с моим братом и королем Франции. Если Иоанн хоть раз сдержит слово, небеса возликуют.

Император погладил перстень с крупным сапфиром на среднем пальце.

– Вы правы, мне пообещали всего лишь пару монет. – В его глазах зажегся коварный огонек. – Но вы можете дать мне кое-что, чего не могут дать ваш брат и Филипп.

Ричард поднял бровь. У Роджера, который сидел рядом и молча слушал, волосы на затылке встали дыбом.

– Королевство, – произнес император. – Отдайте мне Англию.

* * *

Туман окутал все белой дымкой, и, хотя с кормы королевской галеры можно было разглядеть ее нос, дальше вполне мог находиться край света. Роджер вспомнил слышанные в детстве рассказы о своих предках – викингах, прибывших в Нормандию по Сене на длинных лодках. Их мышцы вздувались и опадали в такт веслам, черпавшим воду, которая сверкала, подобно острой стали морских воинов.

Сырой февральский воздух вкрадчиво вился, словно дым от свечей, которые зажигают на Сретение, и пробирал до костей. Кутаясь в шерсть и меха, Роджер привалился к борту «Тренчемера» и прислушался к плеску весел и ударам солоноватой воды устья реки о борта. Других звуков не было: моряки не пели и все работы выполнялись без лишнего шума. Император Генрих наконец отпустил Ричарда. Тот преклонил перед ним колени, вложил свои руки в его и поклялся быть его вассалом. Ничего, в общем-то, не значащий вежливый жест насытил гордость императора и его стремление властвовать, сделав возможным продвижение переговоров. Однако это не означало, что пленники обрели свободу. Прибыв в Антверпен вчера вечером, они услышали тревожную весть: Филипп Французский пообещал златые горы и уговорил императора преследовать Ричарда и вернуть его. Кроме того, ходили слухи, что французские суда патрулируют воды Узкого моря на случай, если император отклонит предложение и Филиппу придется действовать самостоятельно.

Роджер переменил позу и насторожился. Сквозь плывущие полосы тумана приближалось другое судно. Он потянулся к мечу, лежащему рядом. Дыхание участилось, но он сдерживался, пока легкие не начало жечь огнем и ему не показалось, что они вот-вот взорвутся. Чужой корабль издал гудок и прошел впритирку к правому борту – купеческая галера с фламандской командой, направляющаяся в Антверпен.