мировому порядку. Христианский символ – живое существо, содержащее в себе семена дальнейшего развития. Он может развиваться и далее; только от нас зависит, сможем ли мы решиться на то, чтобы заново, более основательно, переосмыслить христианское вероучение. Нам требуется совершенно иное отношение к индивидууму и к микрокосму самости, отличное от того, которого было принято придерживаться до сих пор. Вот почему никто не знает, какие пути открыты для человека, через какие внутренние переживания он мог бы пройти, какие психические факты лежат в основе религиозного мифа. Все это окутано столь густой пеленой, что никто не может понять, чем тут интересоваться и ради какой цели. Данная проблема заставляет бессильно опускать руки.

543 Это ничуть не удивительно, ведь практически все козыри в руках наших противников. Они могут опереться на многочисленные толпы с их сокрушительной мощью. Политика, наука и технологии тоже на их стороне. Убедительные доводы науки выражают высшую степень интеллектуальной уверенности, когда-либо достигавшейся человеческим разумом. Так, по крайней мере, кажется современному человеку, накрепко усвоившему просвещенную мысль об отсталости и мраке минувших «суеверных» столетий. Ему и в голову не приходит, что люди, заронившие в него эту мысль, сами серьезно заблуждались, проводя ложные сопоставления несоизмеримых фактов. Вдобавок интеллектуальная элита, которой он задает свои вопросы, почти единодушно соглашается, что невозможное с точки зрения нынешней науки было невозможным и в более ранние времена. Те же факты веры, благодаря которым человек открывает для себя «внеземной» угол зрения, рассматриваются в одном контексте с сугубо научными фактами. Индивидуум спрашивает о церквях и священнослужителях, которым вверено попечение о человеческой душе, а ему в ответ сообщают, что принадлежность к церкви – чисто мирской институции – желательна и даже обязательна, что ставшие для него сомнительными факты веры восходят к конкретным историческим событиям, что определенные ритуальные действия сулят чудесные результаты и что страдания Христа спасли человека от греха и его последствий (то есть от вечного проклятия). Если же, располагая ограниченными средствами, он начнет размышлять обо всем этом, то ему придется признать, что он ничего не понимает и что перед ним всего две возможности – либо верить безоговорочно, либо отвергать такие утверждения как полностью непонятные.

544 Современный человек может, разумеется, воспринять и усвоить все «истины», внушаемые государством, но вот понимание религии для него значительно затрудняется отсутствием пояснений. («Разумеешь ли, что читаешь?» – «Как могу разуметь, если кто не наставит меня?»[318]) Если, несмотря на это, он не отринул полностью свои религиозные убеждения, причина в том, что религиозное побуждение имеет инстинктивную основу и является специфически человеческой функцией. Можно отнять у человека богов, но придется дать взамен других. Руководители массового государства просто обречены на обожествление; а везде, где с подобным еще не покончено, место правителей занимают навязчивые факторы, заряженные демонической энергией, – деньги, работа, политическое влияние и т. д. Когда какая-либо естественная человеческая функция утрачивается, когда ей отказывают в сознательном и намеренном выражении, возникает общее расстройство. Поэтому нас не должно удивлять, что триумф Богини Разума[319] влечет за собой общую невротизацию современного человека, разделение личности, аналогичное расщеплению внешнего мира «железным занавесом». Эта ощетинившаяся колючей проволокой пограничная линия проходит через психику любого современного человека, с какой бы стороны занавеса он ни жил. Типичный невротик не осознает свою теневую личность, а нормальный индивидуум, подобно невротику, видит собственную тень в своем соседе или в человеке по ту сторону великой преграды. Вошло в привычку, стало даже политическим и социальным долгом живописать капитализм (с одной стороны) и коммунизм (с другой стороны) в облике самого дьявола, очаровывая внешний взор и мешая тому обратиться внутрь человека. Однако невротик, вопреки неосознаваемости своей второй личности, смутно ощущает, что с его психической конституцией не все в порядке, а нынешний западный человек развивает чисто инстинктивный интерес к психике и «психологии».

545 В итоге психиатр вольно или невольно вынужден выходить на мировую арену, и ему задаются вопросы, которые прежде всего касаются самой интимной и тайной жизни индивидуума, но которые в конечном счете прямо связаны с духом времени. Вследствие личностной симптоматологии этот материал обычно считают «невротическим» – и правильно, поскольку он составлен из инфантильных фантазий, плохо согласующихся с содержанием взрослой психики и поэтому вытесняемых нашим моральным суждением, если они вообще достигают сознания. Большинство фантазий такого рода по природе своей не проникает в сознание ни в какой форме, и крайне маловероятно, если не сказать больше, что они когда-либо осознаются и сознательно вытесняются. Скорее, они, по-видимому, присутствовали в психике изначально – или, во всяком случае, возникли бессознательно и сохранялись таковыми до тех пор, пока вмешательство психолога не позволило им пересечь порог сознания. Восприятие бессознательных фантазий – это процесс, происходящий, когда сознание оказывается в ситуации расстройства. Иначе фантазии порождались бы нормально и не влекли бы за собой невротических последствий. В действительности такого рода фантазии относятся к миру детства и вызывают нарушения только тогда, когда преждевременно усиливаются аномальными условиями сознательной жизни. Особенно часто это случается, когда от родителей исходит неблагоприятное влияние, отравляющее домашнюю атмосферу и порождающее конфликты, которые нарушают психическое равновесие ребенка.

546 При неврозе у взрослого снова возвращается мир детских фантазий, и велик соблазн объяснить возникновение невроза каузально, как следствие наличия инфантильных фантазий. Но это объяснение не позволяет понять, почему фантазии не проявлялись сколько-нибудь патологически в промежуточный период. Ведь они напоминают о себе, лишь когда индивидуум попадает в ситуацию, с которой он не может справиться сознательными средствами. Возникающий в результате застой в развитии личности открывает простор для инфантильных фантазий, которые, конечно, дремлют в каждом из нас и не дают о себе знать, пока сознательная личность развивается беспрепятственно. Достигая определенного порога насыщения, фантазии начинают прорываться в сознание и создавать конфликты, уже заметные самому больному, который как бы разделяется на две личности с разными характерами. При этом диссоциация давно вызревала в бессознательном, ибо отток энергии сознания (по причине неиспользования) усугублял отрицательные качества бессознательного, в первую очередь инфантильные черты личности.

547 Так как нормальные фантазии ребенка суть не что иное, как воображение влечений, а потому могут рассматриваться как предварительные упражнения в будущей сознательной деятельности, из этого следует, что фантазии невротика, даже если они претерпели патологические изменения и, быть может, извратились под влиянием обратного тока энергии, содержат ядро нормального влечения, отличительной чертой которого является приспособляемость. Невротическое заболевание всегда предполагает неприспособленность, искажение нормального поведения и свойственного тому «воображения». Инстинкты крайне консервативны, они хранят свои древнейшие формы и образцы поведения. В уме они предстают как