Повсюду огонь.

Бумага, которой была обернута статуя, сгорела, но Пеллэм, ковылявший к воротам, все равно не смог определить, что́ это было.

Он больше не смог терпеть. Огонь подобрался слишком близко, жар стал слишком невыносимым. Пеллэм выбрался из укрытия, и в это самое мгновение лопнуло окно ангара, осыпав его раскаленными осколками.

Оставался только один путь к спасению — тот, которым Пеллэм попал на стройплощадку, через дыру в воротах. Сынок тоже понимал это. Но больше бежать было некуда: весь внутренний двор был объят пламенем.

Пеллэм выбрался из укрытия и, шатаясь, побрел к воротам. Обернувшись, он увидел яркое сияние в окнах второго этажа небоскреба, затем в окнах третьего этажа, потом уже шестого или восьмого этажа, все выше и выше. Высоченное здание засасывало в себя огонь подобно пищеводу.

Огромные листы зеркального стекла с грохотом лопались, проливаясь на землю дождем осколков и черного, обугленного пластика.

Пеллэм уже добрался до ворот, но Сынка до сих пор нигде не было видно.

«Каменное сердце…»

Пеллэму удалось протиснуться в дыру, но один край сетки, выскользнув из пальцев, ударил по сломанной руке. На мгновение Пеллэм потерял сознание; очнувшись, он обнаружил, что стоит на земле на карачках. Шумно втянув в грудь воздух, Пеллэм пополз на четвереньках прочь от стройплощадки на середину Тридцать пятой улицы. Позади него оставалась сплошная стена желтого пламени, бушующие смерчи оранжевого пламени, ослепительные протуберанцы голубого пламени. Лопались окна, рушились стены. Тяжелые бульдозеры и экскаваторы, ангары и грузовики умирали страшной смертью.

Вдруг Пеллэма схватили чьи-то руки.

Изогнувшись змеей, Сынок застегнул второй браслет наручника на здоровой руке Пеллэма и потащил его назад на стройплощадку.

— Ну же, пошли, пошли! — кричал он.

Пеллэм приготовился почувствовать удар пули, но Сынок выбросил «кольт». У него на уме было что-то другое. Он тащил Пеллэма к колодцу перед одним из ангаров. Колодец был заполнен пылающей соляркой. Сынок упрямо волок Пеллэма к нему. Упав на сломанную руку, Пеллэм на мгновение снова потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что Сынок, напрягая в безумии все свои силы, уже дотащил его до края колодца.

— Разве это не красиво? — крикнул он, глядя на бурлящее пламя под ногами. — Разве это не прекрасно?

Сынок нагнулся — и в это самое мгновение Пеллэм лягнул его сапогом. Поскользнувшись на краю колодца, Сынок провалился по пояс в горящую солярку. Издав нечеловеческий крик, он принялся дергаться из стороны в сторону, этим увлекая Пеллэма за собой.

Ослепленный дымом, опаленный огнем, Пеллэм никак не мог найти точку опоры. Он чувствовал, как его затягивает все ближе и ближе в преисподнюю. У него в памяти всплыл голос Этти:

«Иногда мы с сестрой Эльсбет ходили туда, где по Восьмой авеню водили ягнят на скотобойню на Сорок второй улице. У мясников была особая овца-предатель. Знаешь, что это такое? Она ведет остальных ягнят на скотобойню. Мы кричали, швыряли в эту овцу камни, чтобы заставить ее отвернуть, но у нас так ничего и не получилось. Овца знала свое дело.»

И вдруг он услышал:

— Пеллэм, Пеллэм, Пеллэм…

Высокий детский голос, наполненный паникой.

Пеллэм различил сквозь пелену дыма смутный силуэт. Человек. Вырвавшиеся из колодца клубы густого черного дыма окутали Пеллэма. Он упал на колени. Тело Сынка, бьющееся в судорогах, тянуло его вниз.

Пеллэм прищурился, пытаясь разглядеть что-либо сквозь дым.

У проволочной ограды стоял Исмаил. По лицу мальчишки катились слезы.

— Сюда! Он здесь!

Исмаил лихорадочно замахал руками, показывая на Пеллэма.

К нему подбежала вторая фигура. Оба человека пролезли в дыру в воротах.

— Не подходите! — крикнул им Пеллэм.

— Господи, — пробормотал Рамирес, хватая Пеллэма за запястье в тот самый миг, когда он уже начал срываться с края колодца в море огня.

Выхватив из-за пояса черный пистолет, латиноамериканец приставил дуло к цепочке наручников и выстрелил пять или шесть раз.

Пеллэм почти не услышал звук выстрелов. Он почти не слышал рев пламени, голос Рамиреса, который тащил его прочь от огня. У него в ушах стоял лишь тонкий голосок Исмаила, причитавшего:

— Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо…

Они поменялись ролями.

Теперь настал черед Этти Вашингтон навестить Пеллэма в больнице. В отличие от него она предусмотрительно захватила с собой подарок. Однако, не цветы и не конфеты. Кое-что получше. Налив из пронесенной тайком бутылки вино в два пластиковых стаканчика, Этти протянула один Пеллэму.

— За твое здоровье, — сказала она.

— И за ваше.

Пеллэм осушил свою порцию залпом. Этти — он запомнил это еще тогда, когда смотрел на нее в окуляр видеокамеры, — потягивала вино не спеша. Она была олицетворением бережливой хозяйки. Как вспомнил Пеллэм, этому искусству Этти выучилась еще в детстве у бабушки Ледбеттер.

Отдельная палата, в которую поместили Пеллэма, находилась выше той, где арестовали Этти, и ниже той, где лежал Хуан Торрес, бедный мальчуган, получивший смертельные ожоги при пожаре. Пеллэму вдруг захотелось узнать, а где сейчас находится труп Сынка? По всей видимости, морг располагается в подвальном этаже. А может быть, труп поджигателя доставили в городской морг. Теперь его уделом будет обычное вскрытие, а затем последнее путешествие на кладбище Поттерс-филд.

— Джон, ко мне пристают с расспросами и просят рассказать, что же все-таки произошло. Обращаются ко мне потому, что я знакома с тобой. И полиция, и брандмейстеры, и журналисты — все хотят узнать, как тебе удалось вырваться из рук этого психа-поджигателя. Все уверены, что ты знаешь, но почему-то не хочешь говорить.

— Произошло чудо, — криво усмехнулся Пеллэм.

Но Пеллэм не собирался усложнять жизнь своим неожиданным друзьям, рассказывая о том, как Исмаил, вместо того, чтобы вернуться в подростковый центр, продолжал слоняться по району, мечтая побыть с Пеллэмом еще немного. Увидев то, как Сынок напал на Пеллэма, он сбегал и позвал на помощь Гектора Рамиреса.

— Ну, не хочешь говорить — уноси это с собой в могилу, — сказала Этти, повторяя любимое выражение своего деда. — Но брандмейстер Ломакс сказал еще кое-что. Если честно, я его не совсем поняла. Он сказал, что тебе, наверное, следует поскорее покинуть город, пока ты не станешь мистером Невезунчиком… Вот. Ну что, Джон, ты так и поступишь? Уедешь отсюда?

— Едва ли. Сначала нам нужно закончить фильм.

— Тут к тебе приходил тот мальчишка. Пока ты спал.

— Исмаил?

Этти кивнула.