Дэвид откашлялся и начал речь:

— Видите ли, когда я познакомился с мисс Харрис, я уже был обручен с другой женщиной, мисс Браун. Мне не хотелось с ней расставаться, однако Элисон, я имею в виду мисс Харрис, — особа столь напористая, что вскоре я не выдержал ее натиска и вопреки своей воле уступил.

Затем последовала краткая история нашего знакомства, искаженная до неузнаваемости. Якобы я преследовала его денно и нощно, настаивая на том, чтобы он порвал с Лайзой. (На самом деле я отказывалась встречаться с Дэвидом целую неделю, предоставив ему возможность самому разобраться в своих чувствах.) В изложении Дэвида я предстала ревнивой хищницей, которая ежедневно в обеденный перерыв подстерегала его возле здания, где располагалась его страховая компания. (Дэвид стыдливо умолчал, что сам просил меня об этом.)

Историю с нашей помолвкой он изобразил таким образом, будто я сама попросила его стать моим мужем. А ведь в тот памятный вечер в парке он опустился передо мной на колено и надел мне на палец отрывное колечко от консервной банки (вместо настоящего обручального кольца).

Нужно ли говорить, что Дэвид предстал перед присяжными затравленным мучеником, которого преследовала коварная и ревнивая бестия, стремившаяся во что бы то ни стало заполучить его!

— Расскажите о том, когда вы впервые заподозрили, что мисс Харрис обладает буйным нравом, — предложил обвинитель.

— Протестую, ваша честь! — воскликнул мистер Тейлфорт, вскакивая. — Это наводящий вопрос.

Однако судья отвергла его протест, выразительно замотав головой.

— Это случилось в конце прошлого года, — торжественно провозгласил Дэвид. — Вышло так, что мисс Харрис заехала ко мне домой в мое отсутствие. Дома был только мой старший брат, инспектор полиции Барри Уитворт. Мисс Харрис сразу начала его домогаться, но Барри оказал сопротивление, и тогда она попыталась его изнасиловать.

— Это вы мне не рассказывали, — зашептал мне на ухо защитник.

— Извините, но я не в состоянии предвидеть, на какие чудовищные измышления способен Дэвид, — прошипела я.

— Немного позже инспектор Уитворт сам об этом расскажет, — произнес обвинитель. — А теперь, если можно, изложите суть того, что случилось с вами в субботу второго февраля…

И тут началось такое, что кровь в моих жилах застыла.

По словам Дэвида, я едва ли не в ногах у него валялась, умоляя поехать со мной на Антигуа. Он отказался наотрез. Не смел, дескать, даже подумать о том, чтобы Лайзе изменить. И тогда я набросилась на него (полностью одетого) в прихожей и, просунув руки за пояс брюк, натерла его причиндалы мазью «Огненный перчик».

— Это вранье! — закричала я.

Судья Максвелл-Харрис велела мне хранить молчание.

— Это все вранье, — сказала я, понизив голос. — Он даже не сказал, что мы при этом лежали в постели.

— Вам скоро дадут высказаться, — остановил меня мистер Тейлфорт.

Однако очередь до меня так и не дошла. Когда обвинитель закончил расспрашивать Дэвида и мистер Тейлфорт поднялся, чтобы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, Дэвид ловко сымитировал приступ астмы. Он так умело сотрясался в пароксизмах удушающего кашля, что всем стало ясно: приступ быстро не пройдет.

Дэвида увели из зала, а мистер Тейлфорт беспомощно воззрился на меня.

— С ним раньше такое случалось? — спросил он меня.

— При мне — никогда, — ответила я.

Следующим свидетелем выступал инспектор Барри Уитворт.

Никогда еще он не выглядел настолько привлекательно. Прежде мне доводилось видеть его в мундире лишь после утомительного ночного дежурства (всю ночь они с сослуживцами резались в дартс). Тогда от Барри попахивало потом, а узел немнущегося галстука был ослаблен. Сейчас же, стоя на свидетельском возвышении с форменной фуражкой под мышкой, Барри походил на Тома Круза в роли офицера военно-морских сил. Мистер Тейлфорт посмотрел на меня и едва заметно покачал головой.

Барри присягнул с профессиональной четкостью, после чего, умело направляемый обвинителем, изложил события того вечера, когда мы с ним были наедине в доме Уитвортов. Звучала его история настолько правдоподобно, что я сама почти поверила в нее.

— Со мной подобное случается не часто, — заключил Барри. — В силу своей профессии я неплохо разбираюсь в людях, однако мисс Элисон Харрис меня провела. И битву в тот вечер мне пришлось выдержать такую, как будто мне противостоял вооруженный налетчик.

— Благодарю вас, инспектор, — сказал адвокат и, повернувшись к присяжным, одарил их лучезарной улыбкой. — У меня все.

Мистер Тейлфорт встал и многозначительно откашлялся.

— Сейчас я его в клочья разорву, — пообещал он мне.

Я молитвенно возвела глаза к потолку.

— Скажите, инспектор Уитворт, — начал мистер Тейлфорт, — ваш рост, если не ошибаюсь, шесть футов?

Бзрри приосанился.

— Шесть футов и один дюйм[20], если быть точным, — горделиво произнес он.

— А весите вы, похоже, фунтов двести десять?

Барри поспешно втянул живот.

— Двести три[21].

— Тогда как рост моей клиентки, — мистер Тейлфорт кивком указал на меня, — пять футов два дюйма[22], а весит она в лучшем случае сто тридцать три фунта[23].

Я тоже втянула живот, но подавила порыв уведомить присяжных, что в лучшие дни весила всего сто двадцать шесть фунтов.

Мистер Тейлфорт приблизился к барьеру, отделяющему его от присяжных, остановился и задумчиво поскреб подбородок.

— Взрослый мужчина, — вслух рассуждал он, — могучего телосложения, зарабатывающий на жизнь борьбой с опасными и зачастую вооруженными преступниками, и вдруг спасовал перед натиском крохотной девушки, весящей меньше пушинки?

Две женщины из числа присяжных недоверчиво замотали головами.

— Сомневаюсь я, — сказал мистер Тейлфорт и добавил: — К этому свидетелю у меня вопросов больше нет.

— Как, и это все? — прошипела я, когда он уселся рядом со мной.

— Доверьтесь мне. Я посеял в их душах сомнение, а это самое главное.

Мне бы его уверенность.

В глубине зала Марвин, Эмма и Эшли, следя за ходом процесса, шумно хрумкали чипсы. Лицо Эммы, словно зеркало, отражало происходящее в зале заседаний. Пока оно было мрачнее тучи. Однако, перехватив мой взгляд, Эмма ободряюще улыбнулась и показала жестом, что все идет замечательно.