Что ж, значит утром, как и договорились.

И лишь когда мои веки уже смыкаются, готовые вот-вот отправить меня в забытье, я вдруг вспоминаю, где слышала это слово раньше. Как то обычно и бывает, какие-то мелочи вдруг почему-то всплывают за пару секунд до отключки какими-то неясными фрагментами, а наутро напрочь забываются.

Но здесь это воспоминание отражается в памяти совершенно ясным.

Rege.

Я уже слышала раньше это слово, я поняла это сразу, едва Антон начал его кричать, но не могла вспомнить, где могла его слышать. Вернее, как мне казалось, где я его слышала.

(…но до того момента, как рама его усилиями начинает входить на место, я успеваю услышать заносящиеся в комнату вместе с ночным воздухом звуки. точно хор из сотен заунывных голосов, который я слышала на площадке, теперь скандирует какое-то слово… но какое? не могу разобрать.. едва мне кажется, что я что-то начинаю понимать, как все резко прекращается…)

Теперь я почти уверена, что тогда я все-таки успела расслышать слово. И не просто слово, а это было именно это слово.

Rege.

-4-

Ночь проходит крайне тяжело.

Я постоянно вижу какие-то мрачные, полные беготни и страха сны, которые заканчиваются тем, что я просыпаюсь, тяжело дыша. Таким макаром, я просыпаюсь за ночь раз пять, постоянно верчусь, отчего простынь подо мной окончательно комкается, и когда на утро я раздираю глаза – такое чувство, что проспала я не больше пяти минут. Так, чисто закрыла глаза, сумбурно вздремнула и не более.

Хотя, запрокинув голову и глянув на часы, которые мерно стучат над головой, я понимаю, что напротив проспала намного больше, чем следовало бы. Время десять, и вставать позже нормального начинает уже входить в малоприятную привычку.

Правда, о времени я догадываюсь лишь по часам – потому что за окном нет ни одного яркого солнечного лучика, и такое чувство, будто бы сейчас не больше шести утра. Однако, вскоре я понимаю, что причиной тому является не сильно запоздавший рассвет, а плотный туман, спустившийся с гор.

Открыв окно, чтобы взглянуть получше, я тут же ежусь от холода и закрываю его обратно. Температура разительно изменилась, сильно опустившись. Я, конечно, слышала, что в горах такое бывает – но чтобы так быстро.. Еще вчера мне было вполне комфортно выехать в шортах, а сегодня уже придется искать какую-нибудь кофту, чтобы вытащиться хотя бы на завтрак.

Но, помня про обещание Лео, я собираюсь довольно быстро. Конечно, вряд ли вчера они болтали о чем-то секретном, и едва ли Влад делился с ним великими тайнами мироздания, но все-таки хочется быть в курсе всего, что меня непосредственно касается. А, извините, когда я просыпаюсь, связанная лозой на столе в каком-то подвальном помещении – то любые разговоры на этот счет меня напрямую касаются, даже если это болтовня наподобие:

«я думаю, эти лозы выдрали из моего сада»

«у тебя есть сад, Влад?»

«да, за двором, и там растет виноград».

Сцепив волосы в хвост и накинув на футболку кофту, я выхожу в холл. Заглядываю вначале к сестре, но ни ее, ни Сандры нет. Когда уже собираюсь вернуться к комнате Лео, мне сзади на спину ложатся чьи-то две большие теплые ладони. От неожиданности я вскрикиваю и оборачиваюсь – Лео тут же вскидывает ладони вверх и смеется:

– Тише-тише, все свои!

– Дурак – выдохнув, я шутливо бью его по груди – а где Сандра с Милли?

– На веранде, помогают накрывать на стол– отзывается – этим занимался Антон, но сегодня он не в состоянии..

Понимаю, что мы подходим к нашей теме, потому указываю на заднюю дверь в противоположном конце холла:

– Прогуляемся?

– Там холодно.

– Самое то, чтобы взбодрится. Проспала опять дольше всех, а бодрости ни в одном глазу.

Лео быстро смекает, что к чему, потому соглашается. Откровенничать в замке становится слишком уж неуютно – создается ощущение, что эта большая мрачная махина обладает всеми органами чувств, что и человек, и все услышанное и увиденное тут же передает своему Хозяину.

Пока мы доходим до двери (и каждый наш шаг отзывается громким эхом на весь холл), я интересуюсь:

– Влад уже тоже встал?

– Да, я его видел на веранде – проницательно понимает мой главный вопрос Лео – вряд ли он оттуда уйдет. Пьет кофе и ждет завтрак.

– Вы вчера долго возились – скорее констатирую, чем спрашиваю – уже после полуночи, когда я уходила от Милли, хотела зайти к тебе, но тебя там не оказалось.

– Да.. – Лео открывает дверь и галантно пропускает меня вперед.

Я юркую в утреннюю холодрыгу («свежестью» это даже с большой натяжкой назвать язык не повернется), оказавшись на заднем дворике. Если повернуть направо и пройти еще какое-то расстояние, окажемся как раз на веранде. Именно поэтому, когда Лео выходит и закрывает за собой дверь – мы поворачиваем налево и идем прямо в противоположную сторону.

– Ну и туман.. – бормочу я, кутаясь в кофту сильнее.

– Ночью был дождь.

– Да? Значит, Влад был прав на счет

(…над замком исчезли все птицы. больше нет ни одной, посмотри..

– говорят, это к дождю…)

приметы. Он сказал, что если птиц в небе нет, то это к дождю – задрав голову, добавляю – странно только, что они до сих пор не вернулись.

– Наверное, из-за тумана.

Отойдя на приличное расстояние, я, наконец, напоминаю:

– Так что там с Антоном?

– Да возились с ним всю ночь, думали, может придет в себя – Лео жмет плечами – но все так же. Хихикает, да талдычит свое. Влад поручил кому-то из своих отвезти с утра его в больницу.

– Почему только с утра?

– Забыла? Все работники замка ночуют в соседней деревне. Да и не думаю, что ночью кто-нибудь бы его принял, отвези мы его даже сами. Не при смерти же.

– Жаль его – искренне замечаю – он мне успел понравится.

Пусть Антон и немного странный, но по крайней мере он всегда улыбался, быстро выполнял поручения и был приветлив. Не по-жуткому приветлив, как показалось вначале, а по-дружелюбному.

– Да.. что-то вчера его здорово потрясло. Возможно, его запугали.. или опоили чем-то?

– Но зачем? Если это действительно был тот же человек, что убил смотрителя, то зачем ему было трогать Антона? К тому же, как выяснилось, что он был не единственным посторонним в замке. Почему не связали всех вас? И вообще, зачем было связывать? – накопившиеся вопросы будто бы, сорвав какую-то плотину, прорвались мощным потоком наружу – какая связь между обладанием мною картин и связыванием? Или.. может, они хотели меня напугать? То тоже, ведь и для этого должен быть какой-то мотив? У меня никто не пытался больше перекупить полотна.