– Простите, ваша честь! – В голосе капитана Альвы звучало отчаяние. – Я только что получил сообщение из коммуникационного центра. На линии с «Дельтой-шесть» помехи, но сообщения доходят, они просят помощи. Кажется, у них…

Раздался звук, как от взрыва, только этот взрыв не собирался заканчиваться.

Джонини подскочил на месте. Сперва он подумал, что в зале суда вспыхнул бунт, но потом понял, что это какие-то чудовищные помехи. Он ткнул пальцем в пятиугольник, и звук оборвался. К горлу подкатил страх, мысли путались. Джонини отступил на шаг и заставил себя вернуться в настоящее. Только теперь зал уже не был пуст.

Он вздрогнул. Почти четверть кресел была занята подростками с лазоревой кожей, мальчишками, что с немым вниманием слушали запись процесса. Теперь, когда запись остановилась, некоторые из них поднялись в воздух и плавно перелетали по залу. Джонини сперва смотрел на них, открыв рот, потом долго искал глазами своего провожатого. Тот лежал, распластавшись на верху пузыря.

– Кто… что они такое?

Мальчик просунул голову в пузырь:

– Я уже говорил тебе. Они – остальной я… Дети Разрушителя.

– Тогда что такое ты?

Мальчик целиком скользнул в пузырь и просто пожал плечами, а когда Джонини снова взглянул в зал, зал был пуст.

– Ты хотел к «Мертвой голове»?

Джонини потряс головой, не отрицая, а желая немного прояснить мысли. Неясно было, почему так внезапно кончилось последнее заседание суда и что думать об этой ситуации с Нормой и Одноглазыми. Полнейшей загадкой оставались и зеленоглазые мальчишки, так легко летающие в вакууме.

– Так ты пойдешь?

– А? – Ничто ни с чем не складывалось. – Ну да, пойду, наверное.

– Тогда за мной. – Мальчик помолчал и добавил, словно в утешение: – Ты сам все увидишь.

Мальчик вынырнул наружу, и Джонини с тяжелым волнением двинулся в пузыре вслед за ним.

Так вот что значила «Мертвая голова» из баллады.

Пузырь с Джонини внутри вкатился в помещение еще больше зала суда. В округло изогнутых стенах вместо синего плавало алое сияние. Пол устремлялся кверху, потолок склонялся к полу, и, встретившись, они образовали гигантскую воронку, путь к которой преграждали ворота в форме черепа. Широкая дверь там, где у черепа был бы рот, усиливала сходство. Джонини целую минуту стоял у подножия металлического холма и смотрел вверх.

Наконец он опустил взгляд и заметил внизу нишу, а в нише дверь. Цокая магнитными подошвами по металлическим плитам, Джонини двинулся к двери. Секунду спустя он распахнул дверь и замигал: свет снова сделался голубым. Это было жилое помещение. Оно не было приспособлено к невесомости, воцарившейся в этой части корабля. Книги уплыли с полок и моллюсками прилепились к стенам. Настольная лампа сделала то же самое. Когда Джонини переступил порог, сенсоры, бездействовавшие столько лет, на мгновенье очнулись: лампа загорелась и тут же погасла. Интересно, кто тут жил?

Он окинул взглядом корешки книг: «Моби Дик», «Озарения» Рембо, «В путь, Орест!»[18], «Змей Уроборос»[19]. Этих книг он не читал, а слышал только об одной.

На другом конце комнаты была еще одна дверь. Он снова облек руки плазмой и с трудом открыл ее. Было мгновение ужаса: показалось, что черное нечто, рванувшееся ему навстречу, – живое. Но это была просто ткань. Еще не вполне оправившись от потрясения, он вынул из шкафа черное одеяние и осмотрел. На плече было что-то нашито. Он раздвинул черные складки – оказалось, что это скрученная веревка, очевидно, какой-то символ. Одеяние парило в вакууме, волновалось, и вот над воротом поднялся черный капюшон, некогда закрывавший лицо хозяина. На Джонини зловеще уставились прорези для глаз.

Нахмурившись, он повесил одеяние обратно в шкаф и закрыл дверцу. Прищемленный рукав медленно зашевелился в вакууме, словно отрубленная рука.

Джонини подошел к книжным полкам, над которыми, подрагивая, висели книги.

Одна, большая и черная, была похожа на путевой дневник капитана Хэнка Брандта. Джонини подтянул ее поближе к себе и перелистал серебристые страницы. Это был вовсе не дневник. Все записи были точны и кратки. На первой странице стоял эпиграф: «Боже, что делаю я здесь?..»[20]

Далее:

«Казнен сегодня в 14:00 (имя и дата).

Казнена сегодня утром в 6:30 (имя и дата).

Казнен сегодня вечером…»

Книга была исписана лишь до половины. Джонини долистал до последней записи:

«…сегодня вечером в 11:45 Одноглазый Джексон-О-Е-5611».

Слова, родившиеся у него в голове, зазвучали внутри пузыря. Он обернулся: за спиной стоял мальчик и пел песню со странной, скупой мелодией:

Джонини выпустил книгу, и она отплыла, а он встал в дверях жилища палача и взглянул на «Мертвую голову».

Там, где пол плавно подымался к воротам-черепу, стояли дети Разрушителя – теперь уже несколько сотен. Они разом посмотрели на Джонини. Их поджарые тела бросали тонкие тени на алые своды зала.

Джонини обернулся к своему провожатому. Тот был уже вне пузыря. Вопрос «что ты такое?» снова возник у него в мозгу, но прежде, чем он успел произнести его, мальчик снова пожал плечами. Джонини думал целых три секунды, потом спросил:

– Ты что, читаешь мои мысли?

Кивок.

– Поэтому ты так хорошо говоришь?

Кивок.

– И ты говоришь, что не знаешь, что ты такое? – Джонини старался замедлить мельтешение мыслей и не дать задрожать голосу.

Третий кивок.

– Тогда, может, попробуем это выяснить? – Он поманил мальчика рукой, и тот – поп! – вошел в пузырь. – Давай перелетим на мой крейсер. Согласен?

– Согласен.

Из зала «Мертвой головы» они синим коридором перешли в зал суда, а затем – к открытому остову корабля, где, заякоренный за балки, висел в вакууме хронолет Джонини.