— Заберу вас в четыре, — без намека на возражения чеканит Лука, и я почти слышу, как скрипят его мышцы, когда он нехотя выпускает меня из объятий. — Отсюда час езды. Бери только вещи и то, что нужно вам с Хельгом на пару дней. Остальное на мне.

— Договорились.

Это будут наши первые выходные втроем.

Я заезжаю в офис и остаюсь там до обеда: собираю все необходимые для подготовки к финансовому отчету документы, графики и планы: только полностью владея информацией, я буду понимать, о чем речь, не дам обвести себя вокруг пальца и смогу задавать правильные вопросы.

С тех пор, как я резко пошла на повышение, моя работа стала требовать вдвое больше отдачи, но и сил тоже прибавилось. Словно все это время я работала только вполовину мощности, а теперь мой внутренний реактор начал выдавать килотонны энергии: на работу, на сына, на мужчину своей мечты.

На жизнь со вкусом счастья.

Я заезжаю в любимое кафе в двух кварталах от работы: здесь меня уже хорошо знают, потому что не первый год заказываю здесь один и тот же сорт кофе и прошу добавить туда немного имбиря, пару капель свежего лимонного сока и никакого сахара. Мне делают большую порцию в термокружку, которая столько со мной повидала, что с ее поверхности давно стерлись розовые фламинго и надпись: «Будь храбрым!»

— Евгения Александровна, — рыжеволосая девушка с глазами разного цвета мигом вырастает около моего стола, — без сахара, как обычно?

— Да, Маша, спасибо большое.

Я всегда оставляю им щедрые чаевые за вот это приятное дополнение к кофе: обращение по имени, внимание и отсутствие «нет» в лексиконе. Когда однажды летом мне захотелось заменить лимонный сок апельсиновым, все сделали за десять минут.

Пока жду свой заказ, достаю блокнот и пытаюсь вникнуть в бухгалтерские таблицы.

Но… что-то не так.

Я веду плечами, словно между лопатками засел раскаленный дротик, и из отравленного жала в кровь просачивается странное беспричинное беспокойство.

Это словно взгляд в спину, в затылок.

Я собираюсь оглянуться, но звонок телефона останавливает меня на половине пути.

Это Игорь.

— Женя, нам нужно встретиться, — после почти официального приветствия говорит он. — Это очень важно.

— Я не согласна на примирение, — напоминаю я. — Прости, но от того, что ты будешь названивать мне каждую неделю, ничего не изменится. Вернись к Юле и сыну. Посмотри уже правде в глаза и признай, что именно такая женщина тебе нужна.

Я не ругаюсь, не язвлю и не иронизирую, потому что только сейчас, когда мне есть с чем сравнивать, понимаю и чувствую разницу, между мужчиной, который хочет развестись, и мужчиной, который находит причины быть рядом с «плохой женой» даже после развода. С Юлей у Игоря почти тоже самое, что было у меня с Артемом: тяжелые болезненные отношения, где один творит, что хочет, а другой позволяет это делать.

— Мне нужна твоя помощь, Женя, — просит Игорь. — Час времени — это много?

— Да, — уже чуть более резко отвечаю я, потому что противный зуд смещается со спины на затылок, а потом — на лицо. Я физически ощущаю прикосновение взгляда к подбородку, челюсти… — Я не хочу повторять твои ошибки, Игорь. Мы разводимся. Я целый год помогала тебе своим терпением. Прости, но повторять это я не хочу и не буду.

Лука научил меня быть слабой рядом с ним.

И стервой, когда его нет поблизости.

— Я хочу забрать опеку над сыном, — почти с отчаянием выдыхает Игорь. — И мне нужно, чтобы…

— Хорошо, — перебиваю я. — Тридцать минут.

Мы договариваемся встретиться в сквере неподалеку от моего дома.

Когда официантка приносит мою термокружку, я поднимаюсь, набрасываю на плечо шубу и совсем чуть-чуть поворачиваю голову, когда настойчивый взгляд совсем уж откровенно шарит по моей фигуре.

Живот сковывает ледяными тисками, ноги на секунду слабеют до потребности снова сесть.

Мне показалось?

Это ведь не может быть он.

Это не может быть Артем.

Два года прошло. Мы не написали друг другу ни буквы, не обменялись даже точками в сообщениях. Почему именно сегодня, сейчас, когда я стою на пороге другой жизни, этот мужчина снова вторгается в мою реальность?

Я распрямляю спину, поправляю волосы и уверенно иду к выходу.

Он меня не узнал.

Или узнал, но не захотел поздороваться.

Или — я мысленно громко и зло смеюсь — узнал, но не вспомнил, кто я и что. Кажется, Артем любил шутить на эту тему и девушек с одинаковыми именами записывал в телефон под смешными прозвищами, чтобы не путать.

А я не была ни красавицей, ни умницей, и такие, как Артем, не помнят об МДЖ, когда те превращаются в БРФ — большой раздражающий фактор.

Поэтому — нет, я не повернусь и не сделаю шаг в прошлое.

Но у прошлого на меня свои планы.

Я понимаю это, когда выхожу на улицу, но крепкая хватка на локте заставляет меня остановиться.

Значит, все-таки узнал.

— Я надеялась, мне показалось, — не скрывая сарказма, признаюсь я.

— Привет, Женя, — здоровается Артем.

Впервые за два года я снова смотрю в лицо мужчины, которого любила больше, чем жизнь.

После нашего расставания — хотя точнее будет сказать, после того, как он ушел — я часто представляла нашу возможную встречу. Иногда это была какая-то романтическая сказка, где бы мы случайно столкнулись посреди Невского, посмотрели друг на друга и поняли, что нам суждено быть вместе. Иногда, когда мне было особенно больно, я «утешалась» тем, что представляла его на пороге моей квартиры: с извинениями, словами любви, к которым бы оказалась совершенно глухой. В своих фантазиях я наказывала его за всю боль и слезы, из-за которых моя подушка промокла насквозь.

Ну и, конечно, та запись в инстаграм. Мой последний крик в пустоту. Моя последняя мечта о нашем совместном счастье.

Были и другие глупые фантазии, из разряда тех, которые представляет любая женщина, когда от нее уходит любимый: глупости, глупости и еще раз глупости. Защитная реакция психики.

Но сейчас, когда между нами меньше метра, я не знаю, что чувствую.

Радость? Нет.

Счастье? Нет.

Удовлетворение от того, что он смотрит на меня как-то… совсем не так, как смотрел раньше. Нет, это не коленопреклонный восторг, и радости в его глазах вряд ли больше, чем в моих. Просто тот Артем, которого я знала, всегда смотрел на меня сверху вниз, всегда с подчеркнутым снисхождением и изредка даже гладил по голове. Не скрывая, что я для него просто маленькая глупая Женя, зверушка, с которой было хорошо и комфортно, пока она не стала лезть на руки и просить почесать за ухом.