Крорр взял снимок у меня из рук, всмотрелся, перевернул и передал Артану.

— Это ни о чем нам не говорит, — проворчал тот, тоже глянув на оборот.

— Это говорит о том, что она имеет некое значение для Верховного. Опасна, ибо он ее запер подальше от всех, но и важна настолько, что он все же не убил ее. Не смог! — указала я на очевидное упертому ликтору.

— Может, ее вина не из тех, что караются смертью! — возразил ученый.

— Но из тех, за что запирают на десятилетия?

— Ее вина в том, что она его Пиро… Пробуждающая, — тяжело уронил Бронзовый, обрывая наши препирательства. — И она та, кого мы используем для победы без всеобъемлющей бойни.

— Ну это уже не в какие ворота! — взбеленился Артан. — Все понимаю, но обвинить Верховного в подобном! Что он столько времени держал здесь, в самом средоточии нашей жизни женщину, которая могла спровоцировать его на воспламенение и гибель, свою и окружающих!

— Просто он прекрасно знал, что сам не погибнет, я-то жив после обращения, — невесело ухмыльнулся Бронзовый. — И знал очень-очень давно, причем все: что обращение в дракона возможно, что никаких Пиро не существует, а есть лишь наши Пробуждающие. И думаю, свою он не уничтожил не потому, что не смог. Он ее как некий тайный козырь держал. Если бы однажды что-то пошло не так и в его власти бы усомнились, то он нам явил бы настоящего дракона, единственного и неповторимого, потому как любых даже заподозренных наших Пробуждающих он выкашивал поголовно.

— Это чудовищно! — Ну еще, блин разревись от крушения всех идеалов!

— Пытать живых разумных созданий, калечить, убивать, опыты над ними ставить — не чудовищно, — язвительно заметила я, — а узнать, что ваш Главный урод оказался насквозь лживой мразью — вот где шок. Кончай подвисать, принимай все окружающее дерьмо в его истинном цвете!

— Все это лирика, — снова подхватил меня с пола Киан. — Как мы действуем?

— Во-первых, вырубаем все местные системы, кроме тех, что нам понадобятся для выхода отсюда. Во-вторых, как только вернется вампир, вы с ним, — он обратился к Ингине, — начнете выносить отсюда все осколки, которые мы достанем из хранилища и извлечем из каждого устройства и прибора, и станете переправлять их… — он покосился на Артана, — сами знаете куда. В-третьих и последних, мне нужно будет все же потратить достаточно много энергии на трансляцию по типу наших праздничных всеобщих, но на этот раз включая вещание на человеческих телевизионных волнах. Мы озвучим реальное положение дел абсолютно всем. Информация должна дойти до каждого ликтора и человека, чтобы у них было время и возможность оценить всю неотвратимость катастрофы, и, может, все обойдется и без сражения.

— Ты сам-то в это веришь? — взвился ученый. — Даже я сейчас, уже все зная, все еще испытываю желание драться с вами, прикончить и отстоять свой привычный взгляд на мир. Наши не пойдут против приказов Верховного, а он станет все отрицать до последнего. Я бы на его месте отрицал и как можно скорее постарался просто стереть вас с лица земли и вытравить любое воспоминание.

— Черта с два! — почти кровожадно ухмыльнулся Крорр. — Мы не оставим ему ни единого шанса на отрицание. Пойдемте-ка найдем ту вашу старую леди.

— Если мы отключим все, то будем вынуждены сидеть тут как в чертовой могиле! — возмутился Артан. — Вентиляция, освещение, водоснабжение, все запитано на магии!

— Твою мать, неужели хоть какие-нибудь солнечные батареи нельзя было предусмотреть? Или ветровики? Эти источники энергии известны уже чертову уйму лет, еще до катастрофы!

— У нас не было никакой в них необходимости! — Я понимала, что этот мужик вовсе не обязан оправдываться за то, что было не его косяком. — К тому же все эти источники уязвимы снаружи, а мы всегда гордились своей автономностью и несокрушимостью. А теперь всему этому конец.

Последнее Артан пробормотал уже почти еле слышно, и именно этот момент мой организм выбрал для того, чтобы сдать окончательно. Перед глазами потемнело, в пот кинуло так, что я мигом вся взмокла, грызущая боль пронзила мышцы и вцепилась прямо в кости. Затрясло, и сознание стало мутиться, но не вырубалось, словно милосердие ненадолго отключиться было не для меня, нужно все до мелочей прочувствовать, ага.

— Детка! Детка, что? На меня посмотри! Где болит? Что мне сделать? — на этот раз Мак-Грегор взревел. Не выдержал изображать призванную поддержать меня невозмутимость, бомбануло. — Ты! Ученый гребаный! Не видишь — ей плохо! Делай что-нибудь!

— Спокойно, детка, — я невидяще протянула трясущуюся руку к его лицу, — это нормально. Камень слабеет, а мне и всем, кто был подвержен его изменяющему воздействию и подсажен на его магию, становится хреново.

— Ну так давай принесем долбаный осколок прямо сюда! Чего стоите! Несите!

— Не поможет, Киан, — покачала я головой, чувствуя, что чуть попускает или просто я приспосабливаюсь. — Это и есть та самая интоксикация, через которую я собиралась пройти. Просто она не резкая и одномоментная, каким было Одаривание, а растянута. Чем меньше в Камне магии, тем меньше ее и во мне. Крорр, ты как? Артан?

— Да я почувствовал, — хрипло признался Бронзовый, ученый же только мрачно засопел. — Процесс набирает обороты. Нужно нам спешить.

— Все равно должен быть способ как-то это облегчить для тебя! — раздраженно проворчал Мак-Грегор.

— Вряд ли он есть. Я всего лишь становлюсь потихоньку прежним обычным человеком, детка. — Киан сжал челюсти, будто я причинила ему боль этими словами, и резко вдохнул. — Все хорошо, и скоро кончится.

— Ладно, — сквозь зубы уронил он, — делом давайте займемся. Сделаем чертово чудо для Камня, раз нам от него их больше ждать не стоит.

Глава 47

— Войт, как насчет надеть форму и стоять рядом со мной во время трансляции? — спросил Крорр, глядя на девушку, с которой началось крушение его прежней жизни, и вопрошая себя, есть ли у него право считать ее другом. Хотя правильнее, наверное, будет сказать, что с нее, с этой дерзкой, даже грубоватой, какой-то совсем не женственной, в его понимании, особы его жизнь, реальная, вообще началась. Она врезалась в него, как чертова комета в астероид, перетрясла, вывернула наизнанку восприятие, разрушила иллюзии и потянула в совершенно иную сторону, радикально вроде сменив траекторию жизни, но при этом оставив ее парадоксально неизменной. Вот сейчас он стоит тут, предавший, казалось бы, все что знал и во что верил большую часть жизни, но не сошедший с верного курса. Он всегда верил в призвание ликторов защищать. Став