Конвой мой состоял из одного бывшего при мне казака, переводчика и проводника. Проехать не совсем было безопасно с конвоем из трех человек; но нечего было долго рассуждать. Алексей Петрович приказал, Алексей Петрович послал, и безотлагательное исполнение было всегдашним последствием его приказаний…

…Фамилия Ермолова между горскими народами была очень известна, и одно имя его приводило в страх каждого из них».

I

«Господину генералу от инфантерии Ермолову Согласно с представлением вашим, я утверждаю полковника Аслан-хана Кюринского ханом Казыкумыкским. О дальнейших же распоряжениях по сему предмету, какие могут быть нужны, повелеваю вам снестись с управляющим Министерством иностранных дел.

Александр».

С.-Петербург. 22 июня 1820.

II

«Господину генералу от инфантерии Ермолову

Признавая основательными представленные вами причины, по коим находите вы справедливым и полезным, дабы генерал-майор князь Мадатов воспользовался имением, предлагаемым ему от хана Карабахского взамен другого, принадлежавшего предкам его в сем ханстве, я предоставляю вам допустить князя Мадатова принять оное имение в вечное потомственное владение. Нимало не сомневаюсь, что владелец, благоразумными распоряжениями своими и лучшим образом обхождения с поселянами, покажет пример превосходства управления благоустроенного пред своенравным господствованием азиатским и чрез то более расположит сердца жителей к державе, всегда готовой споспешествовать благу своих подданных.

Александр.

Царское Село. 23 августа 1821 г.».

«Милостивый государь мой,

Алексей Петрович!

Я имел удовольствие вручить жене моей шаль, которую вы поручили мне ей доставить; сим изъявляю вам чувствительную благодарность мою за знак вашего воспоминания обо мне и прошу вас быть уверенну, что с удовольствием помышляю о времени, которое с вами некогда проводил. Мне весьма приятно было слышать об успехах вашего посольства, столь же затруднительного, сколь любопытного и важного для нашего отечества; тем более вам чести и удовольствия, что исполнили оное, как надлежит государеву избранному.

Прилагаю при сем письмо жены моей; вы простите, если не собственноручно к вам пишет; она душой уже русская, но не довольно знает язык наш, чтобы могла сама на нем писать.

Прошу вас быть уверенну в искреннем моем благорасположении и дружбе, с коими пребываю вам доброжелательным

Николай.

27 января 1818 г.».

(Собственноручное.)

«Милостивый государь,

Алексей Петрович!

Если я немного замедлил благодарить ваше превосходительство за подарок вашего прекрасного персидского ковра, то причиною оному мое об нем размышление, что с ним приличнее мне делать должно было; сперва я хотел препроводить его почтенному вашему родителю, которому приличнее он принадлежит, нежели мне, как память о ваших отечественных заслугах; но совестился опять оное делать, дабы вы, милостивый государь, не сочли оное моею грубостью и пренебрежением к дружбе вашей, после чего и решился я оный препроводить в соборную церковь села моего Грузина, от имени вашего яко присланный, и прося духовное начальство внести оный в опись церковную под именем вклада военного губернатора и бывшего посланника в Персии Алексея Петровича Ермолова, что и остается на грядущие времена памятником вашей ко мне дружбы.

Примите мое повторение благодарности, которою я обязан вашему превосходительству за незабытие меня в вашей памяти, и тому истинному почтению, с коим я пребуду навсегда

Вашего превосходительства покорный слуга.

Граф Аракчеев.

Москва. 14 февраля 1818 г.».

«Почтеннейший, любезнейший, храбрейший, старинный друг и товарищ, Алексей Петрович!

Достойному достойное! Истинно от всего сердца и весьма обрадован повышением вашим, и от всей искренности спешу ваше высокопревосходительство поздравить с оным. Всяк, кто не пристрастен и не терзаем завистью, знавши ваши дарования, верно будет для пользы отечества доволен сим, и, кажется, теперь истинный ваш друг князь Лев Михайлович остался назади. Остается мне желать, любя и уважая вас, успехов во всех ваших предприятиях, и прошу быть удостоверенну в чувствах особенного моего к вам всегдашнего уважения и дружбы.

5 марта 1818 года».

(Собственноручно.)

«Милостивый государь,

Алексей Петрович!

Во-первых, поздравляю ваше высокопревосходительство с получением монаршей милости; вот всегда исполняется пословица старинная: «За Богом молитва, а за Царем служба не пропадает». Желаю весьма вам, милостивый государь, дай вам Бог теперь здоровья, а там даст Бог, будете и фельдмаршалом, и тогда не откажитесь меня принять в начальники главного штаба вашего.

Теперь адресуюсь к вашему высокопревосходительству с моею покорнейшею просьбой; у вас находится артиллерийский подпоручик Ильин, сын моего приятеля, которого я рекомендую вам, не откажите ему в вашем покровительстве. Я приму с большою благодарностью сделанное мне вами одолжение.

С истинным почтением имею честь быть вашего высокопревосходительства покорнейший слуга

граф Аракчеев.

2 августа 1818 г. Москва».

«Любезнейший, почтеннейший и храбрейший патер,

Алексей Петрович!

Я с большим удовольствием читал письмо ваше к любезнейшему нашему товарищу, Дмитрию Дмитриевичу, и для меня особенно было приятно знать, что вы здоровы. На желание ваше иметь у себя Оренбургского уланского полка полковника Столыпина, скажу вам, что он произведен уже 17-го по Петербургу в генерал-майоры, но по какому случаю, как и куда его употребят, я ничего не знаю и в это дело не мешаюсь. Вы, вспоминая древние римские времена, теперь проконсулом Грузии, а я здесь префектом или начальствующим легионами на границе Европы, или, лучше сказать, в средине оной; вы это лучше разберете, и я нахожусь в отдаленности от всех петербургских дел.

Душевно желаю вам блестящих успехов в ваших предприятиях. Я искреннее принимаю участие во всем том, что касается до любезнейшего и храбрейшего сослуживца; прошу вас при теперешнем случае принять уверение в моей к вам всегдашней дружбе и особенном уважении.

3 августа 1818 года».

«Любезный брат Денис!