Однако, несмотря на эти вопиющие факты, фармацевтические фирмы предпочли не предавать дело огласке и отказались от международного судебного разбирательства.

Пол Белл, бывший президент Международной фармацевтической федерации, признается: «Для нас потери, связанные с контрафакцией, незначительны сами по себе, однако серьезный удар наносится марке продукции и имиджу фирмы. Сами понимаете, клиент действует по принципу: не уверен — не покупай…» Отказ подать жалобу в международные организации основан на двух главных страхах: потерять доверие профессиональных медиков и широкой публики и одновременно навлечь на себя гнев правительственных организаций, которые могут вообще запретить данной фирме продолжать свою деятельность. В случае выявления пиратской фармацевтической продукции экономические санкции следуют незамедлительно: любая продукция той или иной фирмы, в том числе и подлинная, со всеми надлежащими визами из лабораторий, изымается из продажи и отправляется на склады, порой на долгие месяцы.

В случае, о котором идет речь, поддельная вакцина была применена к более чем шестидесяти тысячам людей. Согласно некоторым данным, это косвенным образом повлекло за собой смерть многих тысяч жителей Нигера, заболевших менингитом, поскольку они были абсолютно уверены, что защищены от болезни. Наиболее многочисленными жертвами стали дети.

Если подавляющее большинство людей во всем мире согласны с тем, что необходимо срочно начинать борьбу с новой формой контрафакции, то масштабы этого бедствия и методы борьбы пока еще являются запретными темами. Что же касается семей погибших — смогут ли они официально получить для своих покойных родственников статус пострадавших от фармацевтических махинаций, а для себя — материальную компенсацию? Вопрос остается открытым.

Коул отложил заметку.

— Это вы доставляли вакцину вместе с пилотом?

Томас попытался перехватить взгляд Элизабет, но она упорно не поднимала глаз, глядя себе под ноги.

— Да, — со вздохом ответил он.

— Вы это сделали ради денег?

— Нет.

— Тогда почему?

— Я просто ничего не знал.

Ему хотелось, чтобы Элизабет хоть как-то отреагировала. Чтобы возмутилась, чтобы назвала его лжецом или как угодно.

— Это пилот постоянно занимался такими перевозками. В тех странах нестабильный политический режим, а в таких условиях коррупция всегда процветает. Меня убедили в том, что без моего участия вакцина будет очень долго проходить всякие инстанции, прежде чем ее доставят куда нужно. Для того чтобы преодолеть все барьеры, нужны были постоянные взятки. А при доставке самолетом всей этой волокиты можно было избежать — так, по крайней мере, сказал мне пилот. За смешные деньги коробки с упаковками вакцины погрузили на борт, и мы доставили их на место — в поселок, жителям которого нужно было сделать прививки. Те, кто занимался незаконным трафиком, искали простака, которым было бы легко манипулировать, — и нашли меня. К тому же я был вымотан до предела и плохо соображал. И конечно, они знали, что, если сунуть мне бутылку в руки, я не буду ничего проверять и ни во что вмешиваться.

— Тысячи жертв, — повторил Камерон. — Отчего же вас не упрятали в тюрьму?

— Потому что дело замяли, — сказала Элизабет.

Томас даже не пытался этого отрицать.

— Фармацевтические компании не хотели скандала, который мог бы подмочить им репутацию, — продолжала она. — Они не стали ничего разглашать. Ни имен, ни обвинений, ничего. Карен еще раньше об этом догадалась.

Элизабет по-прежнему избегала смотреть ему в лицо.

Томас почувствовал, как сердце пропускает удары, а в груди распространяются волны невыносимой боли.

Ленни попытался прийти ему на помощь.

— Вы всего лишь сыграли роль соломенного болвана. Вас использовали.

— Нет. Проверять вакцину — это была моя обязанность. Я этого не сделал, и люди погибли. Фармацевтические компании замяли дело, но слухи о моем участии просочились в медицинскую сферу, я потерял поддержку Уэлша, и мои коллеги… попросили меня больше не заниматься медициной.

Томас кашлянул, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Это было справедливо. Я никогда не пытался протестовать.

Воцарилось долгое молчание.

— Стало быть, убийца узнал вашу тайну, — наконец произнес Камерон. — Интересно. Вы понимаете, что это означает?

— Что у Сета есть сообщник из числа организаторов «Ока Каина», благодаря которому он смог получить всю нужную информацию из наших досье.

— Нет. Это означает, что вы — следующий в списке. Этот пластиковый пакет — ваш смертный приговор, «черная метка». И знаете что? Мне нисколько вас не жаль. Более того, я даже рад. В последнее время меня ничто так сильно не радовало.

У Томаса даже не было сил ответить. Ленни осторожно увлек всех за собой из комнаты. Камерон, уходивший последним, уже с порога обернулся и сказал:

— Вы не заслуживаете такой девушки, как Элизабет.

— Может быть. Но не вам об этом судить.

— Убийце даже и стараться-то не надо вас прикончить.

— Вот как? Почему же?

— Потому что вы уже давно мертвы.

Сет был от всего этого в восторге. Живые эмоции, обнаженная человеческая душа — что может быть лучше? Он приблизился к монитору: Линкольн храпел на церковной скамье в окружении пустых бутылок из-под спиртного, словно бездомный в городском парке. Сет пощелкал пультом — и появился другой кадр: труп в красном комбинезоне.

— Труп Сесила воняет хуже дохлой крысы, — заметил Голос.

— Ничего.

— Это может вызвать инфекцию.

— Да ладно.

— Что, трудно было сжечь его до конца?

Сет пожал плечами.

— Ты же знаешь, я только выполняю твои приказы. Я — рука, а мозг у нас — ты.

— Само собой, — проворчал Голос. — Однако иногда мне кажется…

— Что?

— Что в последнее время ты стал проявлять больше уверенности. Даже независимости.

Сет уловил в Голосе нотку непривычного беспокойства. Но сделал вид, что ничего не заметил.

— Не думай, что сможешь подчинить меня, паршивец!

Тон все повышался, в нем слышались знакомые пронзительно-резкие модуляции.

— Это мне удалось все уладить! — почти кричал Голос. — Только благодаря мне ты вышел из госпиталя! И добился того, что тебе нужно, от Хейзел Кейн! Это моя заслуга!

У Сета было свое мнение на этот счет, но он предпочел его не высказывать.

— Да, конечно. Я тебе очень признателен.

— Не смей командовать мной, — произнес Голос, уже успокаиваясь.