– Марш на корабли, иначе, клянусь, все до единого будете распяты, даже те, кто останется в живых после битвы!

Бойцы разошлись в стороны, а вперёд выступил один из гладиаторов. Он встал, заткнув большие пальцы рук за пояс, и дерзко, вызывающе посмотрел вверх на императорского советника.

– Никуда мы не пойдём. Мы все слышали, что сказал император. И ты тоже. Он совершенно ясно выразился. Мы прощены и теперь свободны. Никакой битвы не будет.

Макрон обернулся к Катону с удивлённым выражением на лице, а тот лишь непонимающе замотал головой.

– Что ты сказал? – в полном изумлении переспросил Нарцисс.

– Никакой навмахии не будет. Так сказал император.

– Ты спятил, что ли? Что ты несёшь?!

Гладиатор нахмурился.

– Мы отлично поняли слова императора. Он сказал, что нам не надо идти на смерть. И дал слово. Мы всё слышали, это были его собственные слова. А слово императора – закон! У нас тут в загонах вчера ходили слухи, что спектакль будет отменён. Кажется, так оно и случилось.

– Ничего подобного он не подразумевал, идиот! Марш на корабли!

Гладиатор обернулся к своим ближайшим сторонникам, они обменялись несколькими приглушёнными фразами, после чего он снова повернулся лицом к Нарциссу и скрестил руки на груди.

– Мы прощены и теперь свободны. Так сказал император. Мы требуем, чтобы нас немедленно отпустили отсюда.

– Вы требуете?! – Нарцисс чуть не подавился. – Да как ты смеешь, раб?! – Императорский советник перегнулся через балюстраду и заорал Тигеллину: – Центурион! Убей этого урода! И всех остальных, кто не желает выполнять приказы!

Возникла пауза, воздух словно дрожал от напряжения – гладиаторы и прочие бойцы потянулись к рукоятям своих мечей. Центурион Тигеллин выступил вперёд из шеренги своих солдат и посмотрел на Нарцисса:

– Да, мой господин?

Нарцисс яростно ткнул в него пальцем:

– Делай, что тебе приказано! Или тебя ждёт такая же участь! Выполняй!

Тигеллин отступил назад в шеренгу, поднял щит и выхватил меч из ножен. Нервно перевёл дыхание и выкрикнул приказ:

– Шестая центурия! Пилум… к бою!

Раздался грохот калиг – гвардейцы одновременно выставили одну ногу вперёд и опустили наконечники своих пилумов, направив их на гладиаторов. Катон осмотрел людей, стоящих напротив него, и прикинул, что их, должно быть, по крайней мере, человек восемьдесят. Силы примерно равны, даже если ситуация выйдет из-под контроля. Стоящий рядом с ним Макрон сосредоточил внимание на главаре и проворчал:

– А я-то надеялся, что больше никогда не буду драться с рабами. И уж во всяком случае, с гладиаторами.

– Ставлю сестерций против денария, что этих ребят тренировали в гладиаторской школе в Риме, – тихо сказал Катон.

Макрон глянул в его сторону. Гладиаторская школа при Большом цирке славилась по всей империи высоким качеством подготовки бойцов, которые в ней обучались. Макрон со свистом вдохнул:

– Значит, нам здорово не повезло.

Центурион Тигеллин, должно быть, разделял его озабоченность. Он велел одному из своих людей бежать к трибуну Бурру и просить у него подкреплений. Гвардеец бросился выполнять приказ, а Тигеллин поднял щит и повернулся лицом к гладиаторам:

– Шестая центурия, вперёд! Шагом… марш!

Шеренга преторианцев качнулась вперёд. Их парадные доспехи сияли на солнце, из-под них выглядывали безупречно белые туники. Прошло уже немало времени с тех пор, как Катон с Макроном сражались в шеренге рядовых, а не командовали боем, и Катон сосредоточился на том, чтобы держать шаг, не вырываясь вперёд. А главарь гладиаторов между тем протянул вперёд и вверх руку, обращаясь к Нарциссу:

– Вели преторианцам остановиться! Иначе прольётся их кровь! И император тебя будет считать в этом повинным, вольноотпущенник! – В его голосе звучало злобное презрение.

Катон быстро оглянулся назад и увидел, что Нарцисс с яростным выражением пялится на происходящее внизу, а его губы плотно сжались, так что рот превратился в узкую линию.

– Гладиаторы! – выкрикнул главарь бунтовщиков. – Оружие к бою!

Послышались резкие звуки вынимаемых из ножен мечей – звон и скрежет. Катон повыше поднял свой овальный щит, чтобы он прикрывал тело и нижнюю часть лица. Гладиаторы стояли менее чем в двадцати шагах от них. Позади них возвышалась ограда, тянувшаяся от берега озера до загородок загонов. Кучка ауксилариев стояла на башне позади ограды и смотрела на надвигающуюся схватку, а один уже кричал своим товарищам внизу, предупреждая их о возникшей опасности. В том направлении гладиаторам бежать нельзя, некуда, понял Катон. По сути дела, им вообще некуда бежать. Они могут лишь стоять и обороняться на одном месте и умирать там. Или же попробовать прорваться к кораблям. Те, кто уже погрузился на корабли, теперь толпились на носовых палубах и наблюдали за происходящим. Катон молился про себя, чтобы на них не накатило такое же безумное вдохновение, которое заставило их товарищей на берегу бросить вызов самому Нарциссу. К счастью, они были достаточно далеко и не слыхали небрежного замечания императора и жёсткой словесной перепалки, которую оно вызвало.

Главарь гладиаторов чуть присел и выставил вперёд свой маленький круглый щит, готовый нанести удар в лицо любому, кто осмелится его атаковать. Руку с мечом он отвёл назад, приняв положение для колющего выпада. Остальные быстро последовали его примеру, рассредоточившись, чтоб обеспечить себе свободу манёвра. Катон не мог не поразиться различию в тактике боя между гладиаторами и преторианцами. Одни были натасканы как отдельная, самостоятельная боевая единица, они были настоящими специалистами в этой области, отлично владели техникой индивидуальной схватки, боя один на один. Именно это означало для них жизнь или смерть. А против них выступали солдаты элитного подразделения римской армии, вымуштрованные и обученные организованному бою в строю, плечом к плечу с товарищами, когда каждый – всего лишь часть общего, одной мощной военной машины.

Тигеллин обратился к ним:

– Сдавайтесь! Выдайте этого парня, и вас помилуют!

– Провались ты в Тартар! – выкрикнул кто-то в ответ.

Губы главаря гладиаторов раздвинулись в мрачной и злобной усмешке, и он плашмя ударил мечом по своему нагруднику.

– Ну-ка, иди сюда, возьми меня!

– Ну что же, пусть будет так, – холодно ответил ему Тигеллин. И скомандовал: – Шестая центурия, на месте! Пилум к бою!

Катон с Макроном подравнялись, встав в одну линию с остальными, подняли пилумы и занесли их для броска, напрягли мышцы, готовые метнуть своё оружие, как только центурион даст команду. Катон переживал подобные мгновения не раз в прошлых сражениях и сейчас ожидал, что противник заколеблется и смешается. Но гладиаторы твёрдо стояли на месте, не двигаясь, вперив немигающие взгляды в преторианцев и напрягшись, готовые увернуться от первого броска противника.