– Ты плакала? – спросила мать раздраженным тоном.

Уинтер не успела ничего сказать, прежде чем ее отец заорал с противоположного конца коридора:

– Тебе повезло, что я не позвонил в полицию! Если ты не способна проявить элементарную вежливость, то уйдешь с этой работы. С любой работы, раз уж на то пошло. – После чего добавил: – Все равно это абсолютно бессмысленно.

Сукин сын. Неудивительно, что ей так отчаянно хотелось хоть какой-то свободы. Родители считали ее слишком глупой и несамостоятельной.

– Я сама разберусь. Иди спать, – сказала ему жена.

– Не затыкай мне рот. Она не только твоя, но и моя дочь.

Уинтер не принадлежит ни одному из вас. Они ей никто.

– Вот поэтому тебе будет лучше в Монреале, – продолжил мужчина. – Та школа обеспечит для тебя безопасное и комфортное окружение, поможет найти колледж и работу с частичной занятостью, если захочешь.

Девушка промолчала. Я представил, как она сидела на своей кровати и просто позволяла им говорить все, что они думают, словно не видела смысла в возражениях.

Ничего подобного.

Ее предки занудные. А она удивительная.

– Ладно, – вмешалась мать, – главное, с тобой все в порядке. Мы поговорим об этом, когда я вернусь домой на следующей неделе. Мне необходимо поспать хотя бы несколько часов. Я иду в постель.

Следующие несколько минут я ждал. Наконец, шаги стихли, свет выключился, двери закрылись. Спустя еще минуту я медленно прокрался вверх по лестнице, оставаясь настороже.

Уинтер пересекла коридор, направившись в ванную. Едва она вошла, включила воду и музыку, я рванул вслед за ней, закрыл дверь и схватил ее. Резко развернувшись, девушка поймала ртом воздух.

Я поцеловал ее, заглушив крик. Она перестала сопротивляться, сообразив, что это был я.

Когда я подхватил Уинтер на руки, она обвила меня ногами. Завладев ее полными губами, я прикусил нижнюю и оттянул, ощущая вкус слез на ее щеках.

– Что ты делаешь? – спросила Уинтер, вероятно, переживая, что меня поймают.

В ответ я лишь покачал головой и тихо, на случай, если ее родители по-прежнему не уснули, произнес:

– Не знаю, детка. Только не отпускай меня, хорошо?

Не сдержавшись, она опять заплакала и, обхватив меня крепче, поцеловала.

Свет был выключен, но луна освещала пол. Просунув руку под юбку, я дал Уинтер знать, что хотел ее. Мое поведение не имело никакого отношения к ее неспособности меня увидеть. Я не тщеславен. Все гораздо сложнее, чем она могла себе представить. Надеюсь, Уинтер никогда не узнает.

Мы заслужили одну ночь. Несколько минут или несколько часов. Еще немного.

Я понимал, что поступаю плохо. Понимал, что я ненормальный.

Она ненавидела меня. Ее семья меня ненавидела.

Эта девушка – одна из немногих, кого я не хотел обидеть.

Мне девятнадцать, а она слишком юна.

Но ее губы. Ее чертовы губы покрывали невесомыми поцелуями уголки моих губ, ее язык дразнил меня. Вкус ее кожи…

Мне хотелось буквально проглотить ее.

«Something I Can Never Have» играла по радио, вода текла в душе, и мы будто снова оказались в фонтане, как в детстве. Между нами происходило нечто чистое и нежное, лишь на короткий промежуток времени. Так и должно быть. Для нас это было неизбежно.

Я хотел почувствовать Уинтер на себе. Ее кожу на своей. Хотел полностью овладеть ею.

Отойдя к раковине, я усадил девушку на стойку. Она стянула с меня толстовку и футболку. Бросив вещи на пол, я обхватил ее лицо ладонями и снова поцеловал. Мой язык встретился с ее языком, наш жар и дыхание смешались.

Я отстранился и посмотрел на Уинтер, снял с нее бабочку, расстегнул блузку. Она провела руками по моей груди, спустилась к животу, ощупывая рельеф мускулатуры. Было настолько приятно, что я застонал.

Только так девушка могла увидеть меня. Моя кровь невыносимо разгорячилась, но я пытался сохранить терпение и позволить ей исследовать мое тело.

Ее пальцы скользили по моим ключицам, плечам, рукам, прослеживали линии на груди и животе. Затем она запустила их под пояс моих джинсов, отчего поток жара хлынул к паху.

– Уинтер… – еле слышно прошептал я.

Как жаль, что она не знала моего имени. Я хотел, чтобы девушка произнесла его.

Почему с ней все ощущалось иначе, чем с другими?

Уинтер сняла свою рубашку, но когда потянулась к лифчику, я остановил ее, надел бретельку обратно на плечо и двинулся от ее ключицы к шее, прокладывая дорожку из поцелуев.

Обхватив ее рукой, я притянул ее к себе, потерся своим мучительно изнывающим пахом у нее между ног и поцеловал в лоб.

– Я хочу, чтобы ты стал у меня первым, – прошептала Уинтер.

Я зажмурился.

– Хочу, чтобы это был ты, – продолжила она, – даже если опять исчезнешь, я хочу, чтобы это был ты.

Впившись пальцами в бедра девчонки, я хотел трахнуть ее на этой раковине прямо сейчас, а потом целовать до тех пор, пока не смог бы больше двигаться.

Я хотел быть у нее первым.

– Я… – Твою мать, мне нужно уйти. – Я…

– Тебя. Я хочу тебя. – Уинтер осыпала поцелуями мою шею. – Мне нравится, как выглядит мир, когда ты рядом. Хочу, чтобы это сделал ты.

Она посасывала и осторожно прикусила мою кожу, отчего мое тело словно пронзило разрядом электричества. Член буквально умолял достать его из штанов. Я запустил пальцы девушке в волосы, удерживая ее на месте.

– Черт.

– У тебя телефон с собой? – поинтересовалась она, не отрываясь от моего тела.

– Да, а что?

– Сфотографируй все, что я делаю, – шепотом попросила Уинтер. – Если исчезнешь, хочу, чтобы ты запомнил меня.

Детка, я никогда не исчезал. Всегда был поблизости. Прошлым летом, когда ты лежала на пляже, я был там. Когда ходила в кофейню с мамой, я был рядом.

Она не подозревала, насколько близко я находился.

Достав свой сотовый, я вспомнил, что взял общий телефон. Не важно. Позже переброшу на свой.

– Видео, ладно? – выдохнул я. – Я хочу сохранить каждый миг.

Каждое ее движение, каждый звук… Чтобы напоминать себе, когда больше не смогу быть с Уинтер.

Я включил запись, навел фокус на нас и закрыл глаза, увековечивая ее стоны и выражения лица, пока она меня целовала.

– Продолжай, – взмолился я.

Уинтер лизала и покусывала мою шею. Я запрокинул голову назад и сжал ее затылок. Она накрыла мой рот своим, просунула язык внутрь. Твою мать, у меня колени подкосились. Мобильник выскользнул из моей ладони. Обняв девушку, я крепко прижал ее к себе.