Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ромка умудрился прижать ее к себе, хотя руки у него были заняты двумя маленькими симпатичными букетиками, и после нежного и многообещающего поцелуя он протянул один из них — розовый — Соньке, а второй — ярко-оранжевый — Кате.
— С успешным окончанием сессии! — весело поздравил он их обеих, и Соня чуть иронично выгнула брови.
— Какой же ты галантный, Давыдов: давно тебя не видела, уже и подзабыла, — заметила она. — Обниматься, извини, не будем, а то прилетит нам с тобой этими букетиками по физиономиям, а у меня еще планы на вечер.
Катя чуть покраснела и спрятала лицо у Ромы на плече. В последние два месяца она все чаще пользовалась в случае необходимости этим укрытием и все реже принимала бой. Его за нее вел Ромка — и получал от того явное удовольствие.
— Ты, главное, планам своим не говори, от кого букет, — посоветовал он и трогательно поцеловал Катю в висок. — А то эксперименты не на ком будет ставить.
Бессонова закатила глаза и не осталась в долгу.
— Кто бы говорил про эксперименты, так точно не вы с Сорокиной! — в тон ответила она, однако следом неожиданно заулыбалась. — Но как же приятно видеть вас такими, ребята, вы себе не представляете! — тепло добавила она и снова взяла телефон. — Дайте-ка я вас сфоткаю на память: буду в минуты печали смотреть и умиляться.
В ответ она получила самые жаркие пожелания не печалиться, но пару снимков все же сделала. А дальше первое напряжение и неловкость встречи растаяли в веселых школьных воспоминаниях и рассказах о последнем годе жизни.
— А помнишь, помнишь, как мы столы в классе повернули задом наперед и стол учительский к шкафам перетащили, чтобы урок сорвать! — весело смеялась Соня и толкала Рому в бок. — А Катюха, когда это увидела, бегала по рядам и грозилась нажаловаться на нас директору, да еще и в местной газете протащить!
Катя, до сих пор возмущенная тем вандализмом, с которым ей так и не удалось тогда справиться, собиралась было высказать подруженьке пару ласковых, но Рома только притянул ее к себе и с нежностью поцеловал.
— Но ведь не нажаловалась же, — напомнил он, и Катя растаяла от этой нежности. — Еще и шутку какую-то ввернула, когда историк на нас бочку покатил. Что-то там про фен-шуй.
— Ну, он же все время нам про энергетику втирал, вот я и решила, что он оценит наши старания, — прыснула она, забавно радуясь тому, что Ромка все помнил.
— И он оценил, ага, — состроила грозное лицо Бессонова. — Тебе грамоту выписал, а нас заставлял потом каждый урок стол его по классу таскать, чтобы Ци словить…
И они все вместе покатывалась со смеху.
Три с половиной часа пролетели незаметно, и Сонька первой, вызвав такси, засобиралась на выход.
— Сонь, — тронула Катя подругу за руку в уборной, где Рома не мог их слышать. — Ты что-то сказать мне хотела — не думай, что я не помню…
Однако Сонька только махнула рукой.
— Не заморачивайся, Катюха, я-то уже точно забыла, — легкомысленно отозвалась она. — Посмотрела на вас с Давыдовым — и решила задачу. А ты пообещай, что больше глупостей делать не будешь! Ромка с тебя глаз не сводит; если умудришься просрать такую любовь, я от тебя отрекусь и в черный список до конца жизни отправлю! И сама… — тут она вздохнула и покачала головой, — никогда больше в любовь не поверю.
Катя сердечно обняла ее и проводила до такси: Сонька уверяла, что едет ночевать к родственникам, но Катя ей не верила.
— Обменяет билет и махнет к этому придурку, — сокрушалась она, когда такси скрылось за поворотом, а Рома обнял ее за плечо и потянул прочь от кафе. — Сумасшедшая!
— Когда было иначе? — улыбнулся он и прижался губами к ее щеке. Катя тут же обхватила его за талию и довольно вздохнула: даже такая невинная ласка наполнила теплом и заставила сердце биться быстрее. На летнем небе собирались тучи, но это вовсе не портило настроение. Ни разу еще Кате не было скучно с Ромкой. И как здорово, что целый вечер сегодня все же остался им двоим…
— Давыдов! — Катя, переплетя пальцы с Ромкиными пальцами, неожиданно обнаружила на его запястье новый браслет — ровно на том месте, что недавно освободилось от повязанного на поступление на IT. — Ты опять какую-то авантюру задумал? И мне ничего не сказал?
Рома усмехнулся и потер запястье. Знала бы Катюха, по какому поводу его сегодня торкнуло. Но еще не время.
— Скажу, как универ закончим, — пообещал он. — А раньше даже не пытай — все равно не узнаешь.
— Вот как? — шутливо возмутилась Катя и, хитро подобравшись, принялась его щекотать. Да, Ромка боялся щекотки. И она уже отлично знала его слабые места.
А Рома знал, что единственный способ отвлечь Катюху от экзекуции — это сгрести ее в объятия, прижать до восторженного писка к груди и засыпать поцелуями довольное обожаемое лицо. Самое любимое его занятие. Ну разве что после…
— Ромка!..
Дождь обрушился внезапно, оторвав друг от друга и заставив закрутить головами в поисках убежища. Но они застряли на мосту, и никакой надежды укрыться где-нибудь поблизости не было.
— У меня нет зонтика! — плаксиво пожаловалась Катя, а Рома как-то завороженно взял в ладони ее лицо — такое же мокрое, как два месяца назад, когда она пришла к нему мириться. В груди сильно застучало сердце.
— У меня тоже, — сдавленно выговорил он, и Катя хлопнула глазами. Потом провела пальцами по его щеке, бессмысленно стирая воду. Вдох получился неожиданно рваным.
— Как хорошо… — шепнула она — и Рома нашел губами ее залитые дождем губы…
Окончания Катюхиной учебы Рома не дождался: остановился на защите собственного диплома и прямо из универа отправился в ювелирный магазин. Он давно уже не экономил каждую копейку, найдя стабильную и весьма приличную подработку еще на третьем курсе, а сейчас при вполне себе наработанном опыте и приглашении от «Ланит» в кармане перспективы имел самые радужные и считал себя вправе предложить наконец Катюхе узаконить их отношения. Четыре года — как один счастливый день, и, быть может, глупо было придавать значение таким условностям, как штамп в паспорте, но Рома придавал и не собирался больше откладывать предложение.
Кольцо выбирал долго — куда дольше, чем следовало бы для собственного спокойствия. Все представлял, как оно будет смотреться на тоненьком Катюхином пальце, и запрещал себе думать о том, что она его не примет. Не потому, что не любит, — нет, в ее чувствах Рома не сомневался все четыре года с момента их первой ночи — а из… Ну, из собственных убеждений, что ли. Она была абсолютно уверена в том, что семью надо создавать осознанно и только тогда, кода оба встанут на ноги и будут представлять собой полноценные сформировавшиеся личности, чтобы не пенять при первых неприятностях на себя и друг друга за поспешность и несерьезный подход к столь серьезному делу, как создание ячейки общества.