Ярька прижался спиной к стене рубки, уклоняясь от огненных стрел, приготовил оба вертяка, намереваясь помочь отряду Вилфрида. Те, судя по уверенным действиям, в помощи не нуждались. Опытные рубаки не зря терпели жару и духоту тропической ночи в доспехах, сейчас они были неуязвимы для атакующих туземцев. Удары копий и дубинок, редких бронзовых топоров воины профессионально ловили на щит, не получая даже царапин. Зато остро отточенные клинки мечей легко входили в тела врагов, вспарывали животы, прикрытые слабой защитой из нескольких слоёв ткани, полосовали обнажённые руки и ноги аборигенов. Крови на палубу за считанные мгновения вылилось так много, что падавшие горящие стрелы гасли в ней, а босые воины врагов поскальзывались, попадая под удары воинов Вилфрида, работавших, как кузнецы в мастерской, спокойно и методично.

Из задних рядов нападающих воинов усилилась стрельба зажигательными стрелами, тушением которых занялись моряки, ожидавшие подобное. За считанные минуты скотты и пикты уничтожили всех врагов, забравшихся на корабли, и занялись тушением горящих стрел. Дальше сражение перешло в привычное для славян русло, избиение врага пушечным огнём на расстоянии. После десятка выстрелов по ближним плотам, где к этому времени не осталось никого живого, орудия перенесли огонь на привычное расстояние, от полусотни до ста пятидесяти метров. Туземные воины практически не имели доспехов, потому даже за двести метров попадание картечью наносило ощутимый урон, если не смертельный, то ранение точно.

Адмирал словно оцепенел, наблюдая в полусумраке рассвета, как избиваемые картечью аборигены на плотах пытаются скрыться от пушечного огня. Десяток плотов пытался уйти из бухты в сторону океана, на каждом оставалось до двадцати воинов, с ними можно не торопиться. Немного рассветёт, и пара кораблей добьёт их, отправившись на вольную охоту. А почти двадцать плотов, на которых спаслись бегством до тысячи воинов, направлялись к берегу, в том числе городским причалам.

– Адмирал, надо высаживаться прямо сейчас, пока они не ушли, – подошёл Вилфрид, – дай нам пять пушек и полсотни воинов.

К этому времени рассвело уже достаточно, чтобы на кораблях флотилии рассмотрели поднятые флажки. Два корабля, стоявшие мористее, начали лавировать к выходу из бухты, легко догоняя десяток плотов. Остальные парусники спускали на воду шлюпки, куда осторожно укладывали по одному орудию с корабля, с припасами. Едва моряки в лодках взялись за вёсла, как корабли двинулись к причалам своим ходом, намереваясь поддержать высадку своих воинов пушечным огнём. Прозрачная вода бухты позволяла просматривать дно без всякого измерения, потому корабли приблизились к берегу на двадцать-тридцать метров. Разворачиваясь бортами вдоль берега, корабли приступили к методичной бомбардировке набережной, откуда не успели убраться сбежавшие вражеские воины. Затем огонь перенесли вглубь города, уже ядрами крушили береговые постройки.

Теперь не шла речь о беглом огне, и пушкари внимательно выбирали цели среди самых богатых строений прибрежной части города. Пожалуй, впервые славянские пушкари получили возможность практиковаться в боевых условиях по ведению огня снарядами. До этого большая часть сражений решалась исключительно картечью. Потому и не упустили пушкари тренировки в боевых условиях, ни разу не выпадавшие до сих пор. Пока они занимались расстрелом городка, десантная команда Вилфрида в полсотни воинов, пять пушек и, на всякий случай, десяток моряков с вертяками, высадилась на берег. Цель движения была присмотрена ещё накануне, богатое строение в центральной части города. Туда и направились моряки, двигаясь без боя. Артиллерийский обстрел деморализовал местное население, затаившееся в руинах и воинов города, оставивших на береговой линии до трёхсот убитых и раненых.

Моряки почти беспрепятственно продвигались вверх по улице, изредка отражая нападения разрозненных отрядов туземных воинов. После нескольких выстрелов из орудий в упор нападения прекратились, дав возможность добраться до дворца правителя за полчаса. Уже при подходе к зданию стало понятно, что глава города бежал, бросив свой дворец без охраны.

– Да, это не Ченоко, – с усмешкой проговорил Вилфрид, рассматривая богатое убранство внутренних покоев здания, – такие вожди позволят нам захватить всю страну.

Двухэтажный дворец насчитывал до полусотни комнат и несколько строений во дворе. Обыскивая его, моряки в пяти больших помещениях обнаружили запертыми полсотни девушек, заявивших, что все они жёны и наложницы сбежавшего правителя города. На предложение убираться домой никто не сдвинулся с места, объясняя, что вернуться в семью они не могут. Родственники, опасаясь мести правителя, сами перережут девушкам горло, либо выгонят на улицу. Вилфрид отправил с ними одного моряка, подвернувшего ногу, чтобы погрузить на корабли, уже прекратившие обстрел города. Ещё в двух покоях нашли связанных девушек и юношей, предназначенных для отправки в соседний город. Девушек дарили правителю города, парнишек жрецам. Этих тоже отправили на корабли, оставив подробные разбирательства на потом.

Удалось захватить пятерых слуг-мужчин, допросами которых занялся лично Вилфрид. На пропавших кораблях служили немало его приятелей, и скотт не собирался бросать их в беде. Либо спасти, либо отомстить, да так, чтобы никто не смел трогать славянских моряков даже пальцем. За пятнадцатилетнюю жизнь наёмника Вилфрид и его приятели научились довольно быстро, хоть и грубо, развязывать языки пленникам. Тем более что интересовал воинов на этот раз не стандартный вопрос обогащения, а поиск захваченных моряков. В том, что их захватили, сомнений после сегодняшнего сражения не было. Оставались опасения, что парней казнили, но их вскоре развеял слуга бежавшего правителя города, рассказавший историю пленения моряков. Проверив его показания у других пленников, бойцы Вилфрида установили, что ещё две недели назад всех захваченных моряков, более ста пятидесяти человек, отправили в столицу государства, что расположена в трёх днях пути от побережья.

Корабли при захвате сильно пострадали, один даже взорвался от пожара. Их отбуксировали с помощью плотов в устье реки, недалеко от бухты. Едва услышав эти сведения, Вилфрид направился со своим десятком к адмиралу, обсудить предстоящие действия. Город к этому времени уже не подавал признаков сопротивления, десантные группы привычно сгоняли пленников на центральную площадь, не забывая проверить содержимое захваченных домов. Моряки сразу заметили отличие в поведении горожан, живущих в большой стране, под сильной центральной властью, и жителей Цатля, привыкших надеяться лишь на себя и свои силы. Подданные майя равнодушно выполняли команды захватчиков, без всяких попыток сопротивления, это было типичное поведение людей, для которых центральная власть страшнее любой другой. Жизнь горожан так бесцеремонно и жёстко контролировалась правителем и жрецами, что нападение врагов и захват города воспринимался своеобразными каникулами. Как школьники радуются болезни учителя, отменившей контрольную работу, так и горожане не скрывали радости, узнав, что захватчики освобождают их от налогов в городскую казну и ежемесячной подати.

Кое-какой порядок пытались удержать жрецы, уверенные в своей неприкосновенности. От этих заблуждений их быстро отучил десяток пиктов, собравший всех служителей культа под замок в одном из надворных строений дворца правителя. Там Вилфрид организовал опорную базу оккупантов, установил пушки на стенах и возле ворот. Теперь при контратаке воинов майя, при возможном подкреплении из соседних городов, бывший дворец мог служить хорошей защитой. Выстроенный на холме посреди города, обнесённый стеной из каменных плит, дворец изначально планировался небольшой крепостью. Вполне возможно, славяне надолго бы задержались, штурмуя его, если бы не трусость правителя, бросившего такой опорный пункт без сопротивления. Впрочем, ничего реального противопоставить оружию чужаков он не мог.