Однако слух у Неба был острее, особенно когда он летал, поэтому он задержался и обернулся.

– В чём дело? – спросила Ласточка.

– Мне послышалось, как кто-то зовет тебя по имени, – сказал он. Ласточка рассмеялась:

– Это попросту невозмо … ой! Погоди, нет! У меня же есть еще друг! Роза? – Она села и тоже обернулась.

Позади них песчаная дракониха извивалась, будто её прямо в воздухе скрутило в приступе какой-то болезни. Она вертелась, царапала себе спину и хлестала хвостом, и вообще как будто сошла с ума.

– Бе-е, – скривилась Ласточка. – Давай-ка держаться от неё подальше, кто бы это ни был.

– Погоди, – сказал Небо и указал вниз: – Смотри, она кого-то сбросила.

Ласточка прищурилась: с драконихи и правда кто-то свалился. Кто-то крупный.

– Похоже, ты прав. Небо, это не Роза ли?

Небо уже вовсю мчал к падавшему на землю человеку.

– Только это был не Искр. – Ласточка старалась перекричать шум ветра. – С какой стати Роза оседлала другого дракона? – Ответа она, впрочем, и не ждала, Небо все усилия вкладывал в работу крыльями.

«Ох, не успеем, – встревоженно подумала Ласточка. Человек падал быстро и был далеко от них. – Только бы мы ошиблись. Только бы это была не Роза». Она всего день провела в компании новой подруги, зато та нашла ей ключи от цепей Неба и ещё понимала такое, чего другой человек понять бы, наверное, не смог.

Странная дракониха тем времен встряхнулась последний раз и перестала вертеться. Взглянула вниз и увидела, как Небо несётся к ней, вытянув вперёд лапы, затем заметила падающего человека.

Испуганно вскрикнув, сама нырнула вниз, следом за ним.

Ласточка ахнула и подалась вперед. Они подлетели уже так близко, что она убедилась: это и впрямь человек. Он падал, размахивая руками и ногами.

Дракониха подхватила его у самой земли. Какие-то мгновения – и он разбился бы, но вот она бережно опустила его на песок. Тут же рядом приземлился Небо.

Ласточка слезла у него со спины и, увязая в песке, побежала к драконихе и человеку.

– Роза? – позвала она.

Человек обернулся. Не Роза.

Это был паренёк примерно одного с ней возраста с короткими тёмными волосами и мечом за спиной. На лице у него застыло ошеломленное выражение. А само лицо … лицо было знакомое.

– Ласточка? – произнёс он.

Ласточка резко остановилась и вперилась в него.

Он сказал: «Ласточка», потом повторил: «Ласточка … это ты? Правда ты?», но это была просто какая-то бессмыслица, ведь никто не знал её и не окликнул бы так, будто искал и наконец-то нашёл, никто не помнил о ней … Однако же этот самый парень сказал «Ласточка?» таким тоном, будто и впрямь тосковал по ней все эти годы.

На ватных ногах – сразу видно, это был первый в его жизни полет на драконе – он подошёл к ней. В глазах у него стояли слёзы.

– Это я, твой брат. Листик.

Ласточка сама не заметила, как опустила взгляд в песок – убедиться, не спит ли; потом глянула на драконов – да, и они тоже тут, взирают на неё с любопытством. Она не вернулась в Амулет, и всё это ей не снилось.

– Ну, это … неожиданно, – сказала она.

Листик рассмеялся, отрывисто и облегчённо, а потом вдруг как взял да обнял её, и – о, три луны! – человеческие объятия не шли ни в какое сравнение с драконьими. Прежде Ласточка вроде ни с кем из людей не обнималась. Родители вообще хоть обняли её напоследок, прежде чем отдать на поживу драконам? А сёстры?

«Нет, меня обнимал только Листик, давным-давно, когда я была совсем маленькой и потеряла улитку, которую он для меня вырезал».

– Ласточка, я летал на драконе! Свалился с него! Чуть не расшибся! Мне надо присесть. – Он плюхнулся на песок, спрятал что-то в карман и растёр лицо ладонями.

– Ну ты и неуклюжий. Я летаю на драконе вот уже … да я всё это время летала на нём и ни разу не была близка к гибели. – Она присела рядом с братом. Братом, который не забыл её имя и который полетел за ней на драконе.

– Я думал, ты умерла, – сказал он. – Все эти годы … Мама с папой сказали, что ты ослушалась шаманов и за это драконы тебя съели.

– Так и знала, что они это скажут! И тебя предупреждала, нет? – Она посмотрела на Небо, и тот сочувственно кивнул. – Наглое вранье. Ох уж эти лживые вруны!

– Поверить не могу, что верил им … Рябинка только недавно открыла мне правду. Как подумаю о всех, кто врал мне, кто знал, как на самом деле с тобой поступили шаманы, и ничего не предпринял … так злость берёт.

– Добро пожаловать в мою шкуру, – ответила Ласточка. – Забавно, что это была Рябинка. Её ведь там даже не было. Я всё гадала, узнает ли хоть кто-то из сестёр правду.

– Вообще-то, она пыталась остановить селян, – сказал Листик. – Когда пришли за тобой, её даже пришлось запереть в погребе.

– Рябинка пыталась остановить селян? – Это просто не укладывалось в голове. Рябинка никогда не уделяла ей и капли внимания. Порой казалось, что Рябинка даже не знала имени младшей сестрёнки; в другие дни Ласточка злила сестру так, что та, наверное, с радостью сама скормила бы её драконам. Она бы ни за что и никогда не подумала, что Рябинка попыталась бы отбить её жизнь.

Листик глубоко вздохнул и, зачерпнув пригоршню песка, посмотрел, как песчинки утекали сквозь пальцы.

– На самом деле она считает, что это из-за неё тебя принесли в жертву. Мама нашла одну из книг, что ты стащила у шаманов, и Рябинка сдала тебя.

– О, конечно! Ну, то есть я ведь и правда взяла те книги, так что она просто сказала правду.

– Не помнишь, что в них было? Я думал, ты узнала какой-то жуткий секрет шаманов, и поэтому они решили избавиться от тебя.

Ласточка помнила, как семилетней держала книги в своих маленьких ручонках: увесистые, гладкие, они прямо пахли чем-то ужасно важным. Содержание она, правда, почти не запомнила. Только уйму циферок в столбиках.

– Думаешь, правда поэтому? – Она подтянула колени к груди и обхватила их руками. – Мне показалось, что я просто злю шаманов, докучаю им, развожу шум, вот они от меня и устали. А остальные … просто согласились с ними.

– О, Ласточка. – Листик снова обнял её. Руки – это, конечно, не крылья, но тоже было приятно. Ласточка опустила голову на плечо брату.

– Только не я, – сказал он. – Я по тебе тосковал, очень сильно. Ты даже не представляешь насколько. Я не переставал думать о тебе.

– Правда? Врёшь. Тебе было-то всего восемь.

– Да, но ты же моя любимая сестра. И мой лучший друг. Просто я … не знал, как жить без тебя. Чувство было, что не могу понять, кто я, чем себя занять, кому доверять и что вообще по правде.

– Я бы тебе сама всё сказала. Для меня тут всё предельно ясно.