Он повернулся к ней. Рубашка Тьерри была расстегнута, и Элис снова увидела свежий, яркий шрам на его груди.

– Я сделал так много… Вернее, нет. В жизни я сделал так мало! Возился со своим шоколадом и думал, будто этого достаточно.

Элис часто заморгала.

– Я был плохим мальчиком и не заботился о тех, кого приручил, – грустно улыбнулся Тьерри. – Как думаешь, смогу я теперь искупить свою вину?

Элис вспомнила все годы, проведенные вместе с Тьерри. Как она любила его, даже когда он превратился в толстого старика. Даже когда пришлось отказаться от планов завести детей: у Элис просто не было на это времени, все силы ушли на Тьерри и его дело. Даже когда она с болью в сердце следила за отношениями Тьерри и его маленького сына. Мальчик прямо-таки преклонялся перед отцом. Элис знала: некоторые люди жертвуют большим, чем другие.

– Сможешь, – ответила Элис и поцеловала его в лоб.

– Но я еще должен…

– Да. Я понимаю.

По просьбе Тьерри Элис отвезла его в отель, где его ждала женщина, которую он так и не забыл. Худенькая англичанка, чей образ остался с ним на всю жизнь и сформировал его вкус. Но задерживаться Элис не стала – сразу уехала.

Я видела, как Лоран работал на кухне отеля, но это же совсем другое дело. Я привыкла считать эту мастерскую «своей», но сегодня просто сидела в сторонке и молча сторожила чудесный, волшебный секрет, предназначенный только для меня одной.

Конечно, в мастерской Тьерри Лоран чувствует себя как рыба в воде. Еще бы: он ведь играл здесь мальчишкой.

Замешивая шоколад, Лоран моментально находил взглядом нужное растение у задней стены. Какао-бобы очищал с такой невероятной скоростью, что я рот открыла от удивления. А коншировал Лоран, как истинный художник. Его руки двигались так же плавно и грациозно, как у его отца. Лоран брал вчерашний замес, добавлял сливок, пробовал и добавлял еще. Сходил в кладовую и отыскал там здоровенную мельницу для перца. Потом направился к лимонному дереву и оборвал с него все плоды. А мы лимонами почти не пользуемся: Фредерик говорил, они только для пралине подходят.

Лоран стремительно порезал лимоны на дольки, потом склонился над мешалкой. Выжал лимоны, попробовал и опять начал по новой.

– Это единственный способ, – пояснил Лоран.

Для него, может, и единственный, а я хоть убей не понимала, что за оттенок вкуса должна распробовать. Да, мне еще учиться и учиться. Добавив еще лимонного сока, Лоран схватил горшок с кориандром.

– Месье! – возмутился Бенуа, но было слишком поздно.

Лоран уже растер листья в мелкий порошок и насыпал в замес.

– Из такого может получиться только жуткая гадость, – заявила я.

– Погоди, еще сделаем из тебя гурмана, – усмехнулся Лоран.

Он попробовал еще чуть-чуть и скорчил гримасу.

– Да, ты права. Вкус и впрямь мерзкий. Нужно его чем-то сбалансировать. Нет баланса – получается гадость. А если есть, можно смешать что угодно с чем угодно.

Лоран повернулся ко мне.

– Когда ты потеряла пальцы ног, у тебя ведь были проблемы с балансом, верно?

– Да, – не стала спорить я.

– Но теперь ты можешь делать все, что угодно, так? Ты научилась компенсировать этот недостаток.

– Наверное. – Я пожала плечами.

– А сейчас мы точно так же компенсируем недостатки этого шоколада.

– Не уверена, что это удачная метафора, – улыбнулась я.

Но Лоран жестом велел мне замолчать и с новым пылом взялся за работу.

Наконец он попробовал шоколад в последний раз и выключил мешалку. Я послушно открыла рот.

– Лучшая награда для мастера, – объявил Лоран.

Он дал шоколаду остыть, а потом я наконец ощутила на языке этот вкус. Думала, получилось ужасно или по меньшей мере странно, однако ошиблась.

Шоколадный вкус дополняют многочисленные нюансы, делая его глубже и интереснее. Сначала насыщенный вкус перца, потом легкое острое послевкусие. Вкус чистый и восхитительный. Так и тянет попробовать еще!

– Ничего себе! – простонала я. – Хочу добавки!

– Вот это правильная реакция! – обрадовался Лоран.

Попробовал шоколад сам.

– Да, то, что надо. Идеально. Я гений.

– А меня научишь?

Лоран окинул меня взглядом с ног до головы:

– Два месяца назад ответил бы «нет». А теперь мне кажется, что тебе любая задача по силам.

Тут Фредерик прервал наш поцелуй и заявил, что очередь у магазина вот-вот взбунтуется. Того и гляди пора будет в Бастилию звонить. Всем, кто сейчас в Париже, известно, что «Шоколадная шляпа» возобновляет работу именно сегодня. К тому же ходят слухи, что Тьерри намного лучше и он тоже придет. Они с Клэр и впрямь собирались вызвать такси из отеля, но во сколько их ждать – я точно не знала. На секунду меня охватила тревога, но потом я вспомнила, как Клэр ругала меня и требовала, чтобы я занималась своими делами, а они с Тьерри сами разберутся.

Фредерик быстренько поставил шоколад охлаждаться. Лоран вертелся по кухне как волчок: готовил новую порцию шоколада с мятой и горьким анисом. Я стала наводить порядок на кухне, а потом ради интереса выглянула посмотреть, как продается лимонный шоколад.

Первым, кто его попробовал, стал месье Буасье, один из наших постоянных покупателей. Даже удивительно, что такой маленький и худощавый человечек ест столько нашего шоколада. Может, он только им и питается? Месье Буасье откусил кусочек, и у него чуть глаза на лоб не вылезли.

– Mon Dieu! – воскликнул месье Буасье. – Тьерри вернулся?

А потом стал отламывать кусочки шоколада и раздавать их другим покупателям в очереди.

– Нет, вы только попробуйте! – оживленно настаивал он.

Тут же окликнул Фредерика:

– Дайте мне еще!

Тот выразительно закатил глаза и шумно вздохнул. Те, кто уже попробовал шоколад, с энтузиазмом обменивались впечатлениями и твердо вознамерились скупить его весь.

Я повернулась к Лорану:

– Сейчас всю лавку разгромят.

Лоран выпрямился. В его взгляде одновременно читались и волнение, и радость.

– Что, так шоколад не понравился?

– Наоборот! Они в него просто влюбились.

– Серьезно?

– А ты как думал? Брось скромничать, милый. Сам знаешь, что ты прекрасно готовишь.

– Но чтобы на отцовской кухне… – пробормотал Лоран, убирая волосы с глаз.

– Вот именно – на отцовской кухне, – кивнула я. – Ты ничем не хуже Тьерри.

Лоран улыбнулся. В этот момент меня захлестнула мощная волна любви: и к нему, и к моему папе. Папа всегда будет любить меня, что бы ни случилось. Не важно, что я делаю и как. Мой папа – не знаменитость и не гений. Его имени не знают во всем мире. Но для меня он круче любой звезды.