На второй день я прихватил туда скрипку. В ту ночь домой не вернулся. Может, вернулся назавтра, а может, и нет. В Милтауне в тот раз я услышал Пегги Хили, Тома Маккарти, Солуса Лиллиса, Патрика Хили, увидел, как танцует Дан Фури[127], слушал, как Мико Дик Мёрфи играет на вистле, сидя на руле велосипеда, когда ввозили его в город. Слышал Сисси, и Мануса, и Джози, и Патси, и Сонни, видел, как отплясывает бак-сет[128] толпа, пришедшая за Майклом Доунзом[129] из Клунлахина, что на берегах Дулу, а как-то раз вечером в каком-то пабе у дороги возле заведения под названием “Рука” я услыхал тощего дядьку в темном костюме с непринужденным открытым лицом и зачесанными назад волосами, он играл “Туманом укрытые горы”[130], и дядька тот был Младшим Креханом.

Ну дела!

Птичка на дереве принесла ему эту песенку, сказал он. Сыграл “Овцу в лодке” и другие джиги, а затем “Кашлян ан Орь”[131]. Остальное помню смутно. Возможно, были “Блуждания коннахтца” и “Отец О’Флинн”[132]. Ни кичливым, ни царственным Крехан не был, но держался с влиятельностью традиции, какую хранил в себе, – и с чувством своего места. Переживание это не запечатлеть никак. Я все повертывался глянуть на Кристи, потому что нам все удалось, мы нашли Младшего Крехана, и мне хотелось увидеть радость, какую наверняка застал бы у Кристи на лице.

Радость была, пусть и не было самого Кристи.

Пока я слушал игру Младшего, во мне повернулся некий ключ и открылась дверь – просто не та, какую я предполагал. Я понял, что таким музыкантом не стану никогда, не хватит мне мастерства и родства с традицией, но понял и то, что музыка и сказ сделаются частью того, чем предстоит быть мне.

Когда Суся сказала, что получила очередное письмо от Матери Аквины, я попросил ее написать в ответ, что весточку от мамы я получил и дальше буду держать с ней связь сам.

В последующие несколько лет я приезжал в Фаху и покидал ее, живя свою жизнь наобум, как это бывает с теми, кто следует своему сердцу. В только-только начавшую тогда вздыматься волну культуры я взял с собой скрипку. Всякий раз, когда возвращался я сюда, то думал остаться подольше – и всякий раз думал, что скоро вернусь.

Когда я приехал в Америку, предполагалось, что это короткая вылазка и со дня на день я вернусь в Фаху, однако силою жизни и обстоятельств со дня на день растягивалось на много дней, Фаха отдалялась, и вернуться теперь уж не удастся. Это не вопрос времени, расстояния, денег или старческого здоровья – велосипеда-развалюхи. И не оттого что я падал уже трижды и знаю, что ждет впереди. Правда состоит в том, что, как и всех мест в прошлом, этого уже не найти. Никак не попасть туда – лишь вот так. И я с этим примирился. С годами доживаешь до понимания, что на молитвы, бывает, приходит ответ не на той частоте, к какой прислушивался. Нам всем необходимо отыскивать историю, чтобы жить согласно ей и в ней, иначе не выдержать нам неизбежности страдания. Так мне это видится.

И вот, поскольку в конце концов мы все возвращаемся к началу, по незабвенному примеру Кристи, изложившего Анни свою историю по телефону, и потому что более чем шестьдесят лет спустя мой ум вернулся в то место и к тем людям, от кого я получил урок того, как быть полностью живым человеком, я продолжу тут – продолжу посредством электрических ритмов этой машины излагать историю, какая есть у каждого из нас, – ту, какую мы прожили.

8 июня – день, внесенный в анналы аж в самом Дублине: в этот день Фаху подключили. Ничего большего там не сказано. В записях перечислены все районы Плана электрификации села и даты их подключения к государственной электросети. Последнее подключение состоялось в 1977 году.

В Фахе на неделе, предшествовавшей подключению, творилась общая суматоха, сопровождающая любые неповторимые церемониальные события в маленьких селеньях, – официальные и неофициальные комитеты, составление списка гостей, перекройка его, когда победил довод, что политические разногласия учитывать незачем, план рассадки (где политические разногласия учитывать было очень даже зачем), цветы, транспаранты, музыка, – и все это опиралось на единый принцип: в Фахе все получится лучше, чем в Буле. Задействованы будут все составляющие ежегодного деревенского парада, не считая того, что на сей раз он будет неподвижным. Одно из приглашений отправили Епископу, в чьем дворце электричество горело много больше десятка лет, еще одно – Депутату, чьи избиратели все еще надеялись узреть его воочию. Значились в списке у миссис Куилли и члены муниципального совета, монахини и священники из других приходов.

Хорошо зная внутреннюю суть своих клиентов, их чувство историзма и то, как глубоко они ценят любое внимание Дублина, электрическая компания продвигала идею, что в каждой деревне по случаю подключения должно пройти общественное мероприятие. Как только прокладка проводов завершилась, подключение могло б состояться в любую минуту, однако с едва ль не современным даром к медийной шумихе Комиссия сообщила, что пришлет фотографа, дабы запечатлеть событие для грядущих поколений, а также картонный транспарант. Объявлено было, что днем и часом рождения электричества в приходе станет 8 июня, полдень, и Спех уведомил Учителя как главу Комиссии, что произойдет все на Церковной улице, у трансформатора на столбе у входа в Святую Цецелию.