ох, это просто ад для человека, но и рай тоже. Уж я-то знаю. Ты уходишь в странствие или еще хуже – на поиски, только сам не понимаешь, чего ищешь, и, возможно, никогда не найдешь.

Ты пытаешься найти ответ на вопрос, но не знаешь, что это за вопрос, и в итоге остаешься без ответа. Если устанешь, всегда можешь сесть на солнышке и подумать, но, пока ты молод, все иначе. И юный Джим Гарри много думал, еще больше читал и в один недобрый день заинтересовался Хлебной горой, высившейся на юге, – голой, безводной и старой как мир.

– Никто туда не ходит, – сказал Энди Уорт, отец Джима Гарри.

– А кто-нибудь хотя бы попробовал?

Энди так не думал, но ему нужно было ехать в город за новыми седлами, так что разговор на этом закончился. Сара, мать Джима Гарри, знала не больше мужа, но велела сыну не забивать голову глупостями. Тогда Джим Гарри подошел к старшему брату Тому, но тот расставлял капканы и только посмеялся над заботами мальчика.

И все же он узнал правду от тетушки Раш. Одни считали ее обычной paisano, простой деревенской жительницей, другие говорили, что она совсем не проста и побывала в Европе. Теперь тетушка Раш жила в ветхом домишке, разводила свиней и кур. Ее лицо сморщилось, как грецкий орех, но глаза сверкали, точно гранаты. Поговаривали, что она потребляет травку, и, возможно, так оно и было. В любом случае она была одинокой старушкой и любила компанию, поэтому научилась слушать и кивать. Дети приходили к ней и говорили часами, а она старалась удержать их подольше жалким угощением. Джим Гарри часто навещал тетушку Раш, потому что она разрешала ему болтать обо всем на свете, а если даже смеялась над ним, то по-дружески.

Тетушка Раш считала, что на вершине Хлебной горы может быть что угодно.

– Никто никогда там не был. Я так думаю, – сказала старушка. – Чертовски тяжело забираться на гору, правда, Джим Гарри? Ты сам не пробовал? Возможно, там ничего и нет. Просто это самое высокое место на много миль вокруг. Оттуда видно всю долину.

Мальчик отпихнул ногой петуха, норовившего клюнуть его поношенные ботинки.

– Может быть, оттуда видно Тихий океан.

– Его закрывают горы, малыш. Ты никогда не видел океан?

– Я ездил во Фриско с папой и тоже страшно умотался. А потом убежал в Сосалито[33] – подняться на Тамальпаис[34].

– Так ты любишь ходить в горы?

– Ага, – ответил он. – Мне нравится высота. Ты слышала о пегасусе?

Он неверно произнес это слово, не отводя взгляда от Хлебной горы.

– Не-а. А что это?

– Просто байка. Про коня с крыльями. Считалось, что он жил на горе или, по крайней мере, иногда спускался на нее.

– Я слышала про единорогов, – задумчиво произнесла тетушка Раш, раскачивая взад-вперед шатающийся зуб. – У лошади может вырасти рог, а вот крылья – это вряд ли. Я так думаю. Много ли от них толку?

– Не знаю.

Джим Гарри перекатился по траве с живота на спину и замолчал, глядя на облака, плывущие к Хлебной горе. Потом полусонным голосом сказал:

– Я вот все думаю, а вдруг пегасус там, на Хлебной горе?

– Думай не думай, а никто тебе этого не скажет, – добродушно пробурчала тетушка Раш.

– А может быть… – Джим Гарри приподнялся и сел. – У меня сегодня нет никаких дел. Нужно только починить сарай, а это может и подождать. Пойду-ка я, пожалуй, заберусь на гору.

– Сегодня так жарко, – со вздохом заметила старушка. – Подожди немного, я приготовлю тебе кукурузного хлеба.

– Не-а. – Мальчик встал и ушел, но тут же вернулся. – А сахар у тебя есть?

Тетушка Раш нашла два-три кусочка, Джим Гарри опустил их в карман комбинезона и зашагал вверх по тропинке. Когда он скрылся из вида, женщина вдруг зашлась высоким визгливым старческим смехом.

– Вот сорванец! – сказала она, забросила в рот оставшиеся кусочки сахара и медленно разжевала. – Скажет тоже, конь с крыльями! Вот сорванец!

Джим Гарри все-таки отправился к Хлебной горе и по дороге встретил смешного, скрюченного горбатого гнома, который переваливался с боку на бок, опираясь на сучковатую клюку. Человечек строго поглядел на Джима Гарри и сказал:

– Я слышал, ты идешь за крылатым конем, мальчик?

Джиму Гарри сделалось немного не по себе. Он решил было дать стрекача, но гном преградил дорогу клюкой.

– Не бойся меня, вьюноша, – сказал он. – Ты ведь вдвое выше – и еще вырастешь.

Джим Гарри попытался выпятить грудь, хотя прекрасно знал, что слишком тощий для своих лет.

– Я тебя не знаю, – объяснил он.

– Зато я видел тебя в городе. Так, значит, ты идешь за пегасом?

– С чего ты взял? – вспыхнул мальчик, решив, что над ним насмехаются. – Нет, я просто гуляю.

Запавшие глаза гнома с грустью смотрели на него.

– Ты быстро схватываешь, мальчик. Уже научился бояться насмешек. Ох, отправляйся на Хлебную гору и найди там пегаса, но, черт побери, как ты собираешься на нем скакать? Он не потерпит седла, тебе понадобится уздечка.

Джим Гарри насупился и принялся водить по дорожной пыли носком ботинка.

– Ну хорошо, ступай. Не удивлюсь, если ты найдешь уздечку на каком-нибудь камне. Но не забудь, что пегас рожден для неба. Он будет твоими ногами, что уносят все дальше и дальше, будет твоими глазами, что видят много удивительного. Только не давай ему подолгу оставаться на земле.

Гном выдохнул последние слова тихо-тихо, будто ветер прошелестел. И когда Джим Гарри поднял глаза, маленького человечка уже не было, лишь откуда-то снизу доносилось «тук-тук» гномьего посоха.

Мальчик тяжело переносил насмешки, и ему захотелось бросить все и повернуть назад. Но, подняв голову и увидев вершину Хлебной горы, Джим Гарри уже не мог удержаться. Удивительное дело: через полмили он и вправду нашел уздечку, лежавшую на большом камне в стороне от тропинки. Сначала он немного испугался, а потом двинулся дальше с уздечкою в руке, размышляя о гноме.

Подняться оказалось непросто. Джим Гарри в кровь разодрал ладони и коленки, а когда наконец перевалился через уступ скалы и скатился по зеленому склону, на порванный комбинезон грустно было смотреть. Он встал и огляделся. Вершина была не очень широкой и имела форму блюдца, покрытого прекрасной травой. В вогнутой середине скопилось озерцо дождевой воды, вокруг росли кусты. Коня нигде не было видно, ни крылатого, ни хоть какого-нибудь.

Джим Гарри подошел к краю уступа и посмотрел на раскинувшийся внизу мир. Имперская долина казалась совсем крошечной и ненастоящей рядом