Дадли, который совершенно не заметил эффекта от своей реплики, продолжал:

– По моим соображениям, Клостер-Пойнт в ближайшем будущем отойдет вам. Пусть с ним и связаны не лучшие воспоминания, но на самом деле имение великолепное. Мы с Констанс подумываем выкупить у вас особняк и стать вашими соседями. Тогда наши дети смогут играть вместе при условии, что мы снесем ужасную ограду.

Ханна и Слейд посмотрели друг на друга и тотчас отвели глаза. Понимая, что Дадли ждет ответа, Ханна натянуто улыбнулась и произнесла:

– Мы… будем рады такому соседству. Уверена, Изабель также будет в восторге.

Констанс восхищенно всплеснула руками, глядя на Ханну огромными глазами.

– Как здорово! Просто отлично. Пейшенс и Сайрус мертвы, мы с Дадли влюблены и с нетерпением ждем свадьбы, вы со Слейдом нашли друг друга и совершенно счастливы. Да и твои сестры в безопасности. Чего еще желать?

– Ты во многом ошибаешься, – мрачно проговорил Слейд. – А самое главное, что ты заблуждаешься относительно сестер Ханны. Помнишь, я упоминал о наемниках, что следят за ними?

Дадли насторожился:

– А разве их послали не Уилтоны?

– Нет, не они. О слежке за сестрами Лолес Пейшенс вообще не упоминает в своем дневнике – только о короткой вылазке наемника в прерии, дабы узнать о родственниках Кэтрин Лолес. Посланный ею человек вернулся в Бостон с отчетом на том же поезде, что и Ханна, и предупредил нанимателей о ее приезде. Позднее я нашел его и допросил. Но больше ни о каких наемниках речи нет: Пейшенс подробно описывает каждую деталь убийств – не могла же она попросту забыть о слежке? Вывод один – люди, которые следят за Джейси и Глорией, не имеют никакого отношения к Уилтон-Хьюмсам. Я мог бы, конечно, избавиться от наемников, которые крутятся вокруг ранчо, но они крепкие парни и вряд ли выдадут своего хозяина. Ханна права, полагая, что смерть Джейси Лолеса – дело рук кого-то третьего.

– Боже! – воскликнула Констанс. – Ханна, надеюсь, твои сестры смогут о себе позаботиться? Пусть вышибут мозги из негодяев!

– Дорогая! – изумился Дадли. – Никогда не замечал за тобой подобной кровожадности.

– О, ты еще многого обо мне не знаешь, – улыбнулась девушка, смущенно опуская глаза.

Дадли весело расхохотался, хватая невесту за руки.

– Проказница!

Ханна с грустной улыбкой следила за друзьями. Смотреть на то, как воркуют Дадли и Констанс, было почти невыносимо. Мысль о скором отъезде все время крутилась в голове, не отступая ни на минуту. Ей еще предстояло рассказать о своем отъезде Изабель. Слейд просил Ханну не волновать старую леди заранее, дав ей возможность насладиться приемом. Но время истекало, и оттягивать разговор дольше уже нельзя.

Господи, сможет ли она пережить ближайшие два дня?

Рука Слейда опустилась Ханне на колено. Он наклонился к жене, мягко улыбаясь:

– Взгляни на голубков. Они воркуют, совершенно забыв о нашем присутствии, строят планы обустройства Клостер-Пойнта и своего светлого будущего. Неужели тебя не умиляет такое зрелище? – Слейд грустно усмехнулся. – Ну же, найди для меня теплую улыбку.

– Я не уверена, что нам… что мы…

– Мы же любим друг друга. Обними меня, я должен знать, что в твоем сердце все еще осталась капля нежности.

– Боюсь, нам обоим станет только хуже. – Ханна закусила губу, не отрывая взгляда от лица Слейда.

– Разве может быть еще хуже? – глухо спросил он и пересел в кресло, подальше от нее. Если бы поблизости не находились друзья, Ханна бы расплакалась. Или бросилась бы мужу на шею, зарываясь носом в его плечо.

«Неужели он не понимает, что значит долг крови? Я дала обещание сестрам, я клялась своим родителям, что отомщу. Как я могу нарушить свой обет и бросить расследование на полпути? А если что-то случится с сестрами? Неужели Слейд ждет, что я останусь в Бостоне в тепле и покое, бросив Джейси и Глорию на произвол судьбы?

Господи, он заслуживает лучшей доли, чем брак со мной! Ему нужна женщина, которая никогда не сумела бы солгать ради достижения собственной цели.

Я научилась доверять Слейду. Я люблю его так, как не любил никто до меня. Но я ворвалась в его спокойную жизнь, превратив ее в кошмар, и поэтому мне не место рядом с ним. Я должна уехать туда, где нужна моя помощь, унося с собой частичку Слейда. Со мной будет его ребенок, который станет моим счастьем и моим наказанием: всякий раз глядя в его глаза, я буду видеть глаза Слейда».

Слезы закипали в глазах Ханны, но она боролась с ними, как могла. У нее еще будет время выплакаться.

Она поймала взгляд Слейда, полный неожиданного понимания.

– Ханна, – зашептал он, надеясь, что его не слышат друзья, – я знаю, что ты должна уехать. Остановить тебя не в моих силах. Просто знай, что ты нужна мне и что без тебя моя жизнь превратится в бесконечную череду безрадостных дней. Так не отворачивайся от меня сегодня. Пусть предстоящая ночь будет последней, зато она будет моей и навсегда останется в моем сердце. Я отпускаю тебя, потому что удержать вольную птицу не сможет даже самый изощренный охотник.

Сердце Ханны словно разломилось надвое. Приподнявшись, она протянула к мужу руки.

– Я люблю тебя, Слейд. Я люблю тебя так сильно, как только способна женщина полюбить мужчину.

* * *

Когда занялся бледный рассвет, Ханна, обессиленная, лежала на постели, уронив голову Слейду на плечо. Его рука нежно сжимала ее бедро, словно опасаясь выпустить и тотчас потерять навеки.

«Завтра утренний поезд унесет меня на самый край Вселенной, туда, где одиночество станет моей участью. Так скоро. Так безнадежно скоро…»

По частому, неглубокому дыханию Слейда Ханна поняла, что он тоже не спит. Приподняв голову, она заглянула мужу в лицо.

До чего же красивый у него профиль! Какой прямой нос! Какая упрямая линия скул!

Тоска вновь сжала Ханне сердце.

«Я не заслужила любви такого мужчины. Он открылся мне, он полюбил меня и спас от рук врагов, а я отплатила ему страшной жестокой ложью».

Ханна самой себе казалась змеей, пригревшейся на груди доверчивого человека. Она пыталась остановить себя, но признание само собой рвалось с ее губ.

– Слейд, я должна тебе сказать…

– Ханна, я…

Они заговорили одновременно и одновременно умолкли.

– Я слушаю, – испуганно пробормотала Ханна. Ей казалось, что Слейд прочитал ее мысли.

– Я хотел сказать, что не виню тебя за то, что ты уезжаешь. – Ханна изо всех сил закусила губу, чтобы не разрыдаться. – Ты должна ехать, я знаю.

– Не винишь? Совсем?

– Видишь ли, мы, Гарреты, исключая разве что Изабель, – не самый удачный выигрыш. Едва ли мы можем кого-то осчастливить.