Мало-помалу они добрались до места и, петляя мелкими проулками, чтобы не наткнуться на вражеские заставы, наконец вышли к улице, на которой стоял Лупанарий. Бандиты уже проникли внутрь. У внешней стены стояли пять лестниц, у порога валялись мертвые тела, дверь стояла открытой. Ни единой живой души.

Ромул нахмурился. Выходит, Тарквиний еще не привел ветеранов. Мальчишка бросился вперед, и Ромул заставил себя ускорить шаг. Дойдя до окровавленных тел у порога, он остановился передохнуть, зная, что в Лупанарий ему понадобятся все силы, какие есть. Глядя на убитых, он так и не понял, кто на чьей стороне: все, кроме двоих гладиаторов, выглядели сущими голодранцами.

— Живых нет, — тонким голоском доложил мальчишка, уже роясь среди тел в поисках ценностей.

— Хорошо, — пробормотал Ромул, направляясь к двери. Мальчишка двинулся было за ним, и юноша приказал: — Останься здесь. Когда придет мой друг, скажи, чтоб поторопился.

Голос за спиной утончился почти до писка.

— Ты пойдешь один?!

— Иначе никак, — ответил Ромул, сжимая обеими руками широкое древко секиры. — Там моя сестра.

— Тебя убьют.

— Может, и убьют, что с того, — хмуро бросил юноша. — Не стоять же мне снаружи, как дураку.

Толкнув дверь, он вошел в приемный зал — такой же, как любые другие, виденные им в иных землях: кричаще-яркий, с фривольными статуями и росписями на стенах. Тяжелая мебель, которой защитники подперли дверь, сдвинута в сторону, мозаичный пол весь в пятнах крови, в зале никого, кроме приземистого бандита и старухи, лежащих рядом у стола. Руки старухи, все в порезах, все еще тянулись к кинжалу, торчащему из груди врага. Ромул вздернул брови: если все так защищают Лупанарий, то надежда еще есть.

Игривая мысль, правда, исчезла в следующий же миг, как только он приблизился к коридору, ведущему в задние комнаты. Вместо ударов оружия он услышал лишь непристойный мужской хохот и визг множества женщин. Ромул долго пробыл солдатом и хорошо понимал, что это значит: битва окончена, началось насилие. Он в ярости сжал древко секиры так, что побелели костяшки пальцев.

Молясь, чтобы бандиты были слишком упоены разгулом и ничего не слышали, Ромул побрел по коридору, заглядывая в каждую комнату: нигде ни души, лишь дыры в потолке ясно показывали, как головорезы проникли внутрь. Хохот и визг доносились из внутреннего двора. Ромул догадался, что туда-то и отступили защитники Лупанария. Когда из каждой комнаты лезут враги, обороняться легче на открытом месте. Впрочем, победить им явно не удалось, и Ромул с каждым шагом тревожился все больше.

— Проснись же, сука!

За злобным воплем, донесшимся из-за соседней двери, последовал звук удара и испуганный крик. Ромул, оглядевшись, неслышно двинулся к комнате, держа наготове секиру. В проем двери он разглядел лежащую на постели обнаженную женщину, за руки ее держали двое хохочущих бандитов, третий лихорадочно сдирал с себя доспехи и одежду.

— Как долго я об этом мечтал! — задыхаясь, приговаривал он. — Годами! И удовольствие получу по полной, будьте уверены!

Ромул поморщился. Вмешаться или идти во двор? Наверняка такие же сцены повторяются по всему Лупанарию — и теперь то ли искать Фабиолу среди всех насилуемых, то ли спасать эту несчастную…

Женщина, распластанная на постели, была либо ранена, либо избита: когда насильник раскинул ее ноги в стороны, она почти не сопротивлялась. До Ромула донесся лишь низкий испуганный стон, который мгновенно напомнил ему о матери, насилуемой Гемеллом. После столкновения с купцом он не мог этого вынести — и, не помня себя, кинулся в комнату, зная лишь, что действовать надо быстро. Против него, раненого, трое здоровенных бандитов. Насильник стоял к двери спиной, не видя Ромула, зато двое подручных встрепенулись сразу же.

Правда, их предупреждающий крик запоздал. Ромул, с ходу обрушив секиру на правое плечо насильника, отрубил ему руку. Тот с диким ревом отскочил в сторону, из раны хлынула ярко-алая кровь. К счастью, он врезался в одного из подручных, так что противник у Ромула остался лишь один, и, пока он нащупывал меч, юноша успел секирой раскроить ему череп надвое до самого подбородка. Не успев даже крикнуть, бандит с рассеченным лицом, еще хранившим изумленное выражение, рухнул на пол.

Вытащив секиру из месива крови и осколков костей, Ромул обернулся к третьему бандиту, который успел вылезти из-под окровавленного тела и теперь, злобно потрясая мечом, подступал к Ромулу. Юноша шагнул ему навстречу — и внезапно застыл. Давняя боль в затылке вспыхнула с удвоенной силой, измученное тело отказывалось повиноваться. И вдруг, бросив случайный взгляд на распластанную женщину, он узнал Фабиолу. От гнева усталость разом схлынула, и он с исступленным криком ринулся в атаку.

Третий бандит, залитый кровью искалеченного насильника, и без того оробел от неожиданности. Не смея нападать, он кинулся к двери с воплем о помощи, подошвы дробно застучали по коридору — и Ромул понял, что подмога не замедлит прийти. Тогда им с сестрой грозит верная гибель, если не удастся сбежать прежде, чем подоспеют бандиты. Пока же он шагнул к постели и, выпустив из рук секиру, бережно прикрыл наготу сестры остатками одежды. От прикосновения девушка вздрогнула, и сердце Ромула переполнилось жалостью.

— Фабиола, — прошептал он. — Фабиола!

Молчание.

Он тронул сестру за плечо.

— Это я, Ромул. Твой брат.

Наконец веки девушки дрогнули, она открыла глаза. Тут же зрачки ее расширились.

— Ромул! — выдохнула она.

Ромул, за все годы разлуки не проливший ни слезинки, теперь лишь кивнул: рыдания сдавили горло.

— Это ты? Ты жив? — Фабиола поднесла дрожащую руку к его щеке. — Хвала всем богам!

Близнецы не отрывали друг от друга глаз, едва веря в свое счастье. Через столько лет тоски, тревог, неведения — боги их соединили! То, во что они верили как в чудо, наконец свершилось!

Ромул, придя в себя, улыбнулся, губы сестры дрогнули в ответной улыбке, и близнецы еще крепче стиснули руки, боясь друг от друга оторваться.

— Ты один?

— Да.

Фабиола вмиг помрачнела.

— Охранников перебили, теперь эти подонки насилуют моих девочек.

— Знаю, — хмуро кивнул Ромул. — Но вдвоем мы ничего не сделаем. Надо попробовать сбежать. И поскорее.

— Я не могу их бросить! — виновато пробормотала Фабиола. — Надо их спасти! Помоги мне сесть.

Ромул приподнял сестру на постели. При виде окровавленного тела Сцеволы, скорченного в углу, девушка ахнула.

— Мерзавец еще жив!

— Недолго ему осталось. — Ромул окинул взглядом огромную лужу крови вокруг Сцеволы и рубленую рану, зияющую на месте плеча.

— Значит, Секст отомщен, — улыбнулась Фабиола.