— Кто будет воином? — спросил Жмуркин. — Сильно подозреваю, что не я.

— Ты будешь ученым. Генка будет кузнецом. Мне остается быть воином.

— Скромно, — промурлыкал Жмуркин. — Весьма скромно…

И тут Витька почувствовал, что Жмуркину и Генке его история нравится. Жмуркин даже стал записывать что-то в блокнот.

— Рассказываю дальше. Следующая сцена. Снова мастерская. Кузнец измеряет штангенциркулем ширину лезвия у меча на чертеже, возвращается к своему молоту. Кует. Работает другими инструментами. Затем достает из жестяной банки щепоть какой-то травы и посыпает то, над чем работает. Вновь сверяется с чертежом. Затем — молодая луна. Следующий кадр — воин в комнате. Он снова усиленно тренируется со своим мечом. У ученого другой плакат — волк-оборотень тащит в чащобу красивую тетку. Воин делает выпад и отрубает оборотню голову. Ученый извлекает откуда-то из-под мантии горсть белого порошка и рассыпает его по воздуху… Мастерская. Кузнец сверлит, паяет, полирует. Работает маленьким молоточком. Глядит на чертеж меча. Поливает свое изделие вином, но cамого изделия до сих пор не видно…

Жмуркин остановил Витьку нетерпеливым жестом:

— Сейчас! Сейчас я продолжу! В небе луна. Она уже чуть больше, чем в прошлый раз, она растет, она движется к полнолунию! Луна над полями. Потом снова комната с воином. Воин продолжает тренироваться. У ученого плакат изменился — теперь это оборотень, которого распластали инквизиторы и пытаются вырезать из него человека. Воин размахивается и разрубает картину пополам. Затем сразу кузница. Мастер накладывает последние мазки на свой шедевр. Проковывает его, затем разрезает себе вену на руке и выпускает на нее кровь. Читает молитвы. Но что именно он изготовил, не видно. Снова воин. Воин разрубает последнюю картину на куски, заворачивает меч в мешковину и уходит. Луна полная. Мастер заканчивает меч и закаляет его в снегу…

— Не так, — ухмыльнулся Витька. — Все не так, Жмуркин. Вернее, не все не так, а часть. До того места, где воин разрубает последнюю картину. На ней изображен костер, на котором люди сжигают оборотня. К воину подходит ученый. У ученого в руке веревка, на ней амулет — нижняя челюсть волка. Мантия частично спадает, и оказывается, что у ученого нет руки, а половина тела изуродована страшными шрамами…

— Спасибо, — поклонился Жмуркин.

— На здоровье, — ответил Витька. — Ты же меня террористами запытывал. А я тебя волками загрызу. Но сейчас не об этом. Сейчас финал. Воин прячет меч в ножны, надевает на шею челюсть, пожимает уцелевшую руку ученому и выходит за дверь. На улице ночь. Следующая сцена — мастерская. Кузнец работает. Как прежде, не видно, над чем. И все время к чему-то прислушивается. Неожиданно колокольчик над дверью в кузницу дергается. Входит человек. В плаще с капюшоном. Кузнец смотрит на него. Человек протягивает кузнецу мешочек, из него на пол просыпаются золотые монеты. Кузнец кивает. Человек снимает капюшон. Половина лица, до носа, у него закрыта черной повязкой. Кузнец снова кивает. Человек в плаще протягивает руку. Кузнец отдает своему посетителю что-то завернутое в мешковину. Человек медленно разворачивает вещь. Это искусно выполненные из железа волчьи челюсти с острейшими зубами. Тут зрителю становится ясно, что он ковал не меч, чтобы разрубить челюсти, а челюсти, чтобы разгрызть меч! Пришедший человек поднимает повязку… Вспышки красного — бац-бац-бац! Звериный рык. Сверху по экрану вниз ползет густо-красное. Все.

Генка и Жмуркин пораженно молчали. Потом, минуты через две, Жмуркин выдавил:

— Это будет жестоко.

— Да… — протянул Генка.

— Витька, — Жмуркин открыл последнюю бутылку с лимонадом, — ты гений. Серьезно. Это лучший клип, что я знаю. Настоящая неоготика![100]

Жмуркин щелкнул блокнотом.

— Ты гений, — повторил Жмуркин уже деловито. — Вы тут отдыхайте, а я побегу. Перепечатаю все это, затем распишу сцены по кадрам. В клипе все должно быть быстро, иначе исчезает динамика. А каждая сцена состоит из множества кадров. Завтра в одиннадцать здесь же, в гараже…

Жмуркин выскочил на улицу.

— Это она? — Генка указал пальцем на сумку.

Жмуркин не ответил.

— Это она, я спрашиваю? — Генка присел перед сумкой.

Жмуркин снова проигнорировал Генкин вопрос. Витька подошел с другой стороны и потянул за язычок „молнии“. Жмуркин щелкнул его по руке.

— Не трожь! — Он оттеснил Витьку. — Не умеешь обращаться, а лезешь! Ты знаешь, сколько она стоит?

— Догадываюсь, — сказал Витька.

— Нет, ты не догадываешься, — Жмуркин растянул „молнию“ и извлек завернутый в пупырчатый упаковочный пластик предмет. — Таких, как ты, на такую машинку дюжину надо. Две тысячи…

— Две тысячи, — вздохнул Генка. — Можно было бы купить…

— Можно было бы купить разного механического навоза, который так любит Генка. Или всякого бумажного мусора, без которого жить не может Витька.

Жмуркин развязал упаковку и вытащил видеокамеру. Камера была новая, вся в наклейках, она даже пахла по-новому: пластиком и свежей пленкой.

— Единственная в нашем городе, — похвастался Жмуркин. — Даже на телестудии таких нет…

Он показал камеру Генке, показал Витьке и спрятал обратно в сумку. Но тут уж Генка разозлился, отобрал у Жмуркина сумку, достал камеру, принялся разглядывать, нажимать на кнопки и смотреть в объектив.

— Осторожнее! — взмолился Жмуркин. — Это же…

Генка включил камеру и навел на Жмуркина.

— Надо опробовать…

— Пока хватит. Надо заняться приготовлением декораций для первой сцены. Гараж для этого подойдет.

— Слушай, Жмуркин, — Генка смотрел через видоискатель, — а что же, мы так и будем бегать от кузницы к этому… Ну, где воин добра тренируется?

Витька тоже посмотрел на Жмуркина вопросительно.

— Ты, Генка, будто из глухой деревни приехал! — Жмуркин отобрал у Генки камеру. — Чтобы таких проблем не возникало, есть монтаж. Для начала я снимаю всю мелочь, я с этим в одиночку справлюсь: разорванную книгу, луну, вспышки красного света. Затем приступаем непосредственно к съемкам материала. Сначала снимаем про кузнеца, затем про воина с мечом, затем монтируем. Вот и все. Поэтому начинаем подготовку прямо сейчас. Для начала надо убрать отсюда всю рухлядь.

Жмуркин указал на мотоцикл, на кондиционер, на агрегат для изготовления попкорна, на другие Генкины изобретения.

— Жмуркин, не выдрючивайся… — начал было Генка, но Жмуркин его остановил:

— Давайте расставим точки над „ё“ и распределим обязанности. Ты, Генка, отвечаешь за камуфляж… то есть за декорации. Витька — за сочинительство, за мелкую редактуру и всякую дребедень. Я же отвечаю за режиссуру, за операторскую работу, за общую постановку. А значит, вы должны слушаться меня. То есть если я говорю, что надо убрать мотоцикл и холодильник, то их надо убрать.