– Так будет быстрее! – уверял Торнай. – Тем более, вода пока не спала, мелей нет…

– Слышь, Торнай, – подал голос Эдик, – а как ты познакомился с Зухосом?

Торнай насупился, и Сергий спокойно сказал:

– На дурацкие вопросы отвечать не обязательно, Торнай.

Чанба заерзал, а сын Герая слабо улыбнулся и покачал головой.

– Нет, – вздохнул он. – Даже о таком помнить надо… Чтобы не забыть вновь!

Подумав, он начал:

– В тот год я ходил с караваном в Китай… Это очень далеко и очень долго. Из Парфии надо идти с караваном через Арею и Антиохию Маргиану в Тармиту и – в горы. Там, в ущелье Железные Ворота, на самой границе Кушанского царства, стоит крепость. От нее мы спускались к Мараканде, и через Фергану шли к пустыне Такла-Макан. Потом Яркенд, Хара-Хото… Прошли вдоль Китайской Стены, и прибыли, куда хотели…

– А олгоя-хорхоя видели? – встрял Эдик.

– Видели, – серьезно сказал Торнай.

– Расскажи!

– А что там рассказывать… Остановились мы как-то на самой границе песков. Караван-то у нас большой был – сотни верблюдов! Пока напоишь всех, пока разгрузишь… Верблюд – животина хорошая, но разогнать его даже не пробуй! Пройдет за день схена три, и все. А в тот день нам пришлось разбивать лагерь задолго до сумерек – хороший колодец был, вода в нем вкусная, а до следующего – аж три дневных перехода Вот, и сделали остановку…

– Ну, ну! – торопил рассказчика неугомонный Сармат.

– Ну, что? – продолжал Торнай без спешки. – Кто куда, а я на охоту собрался. Может, думаю, какой сайгак забрел? И еще двое за мною увязались – Сурхен и Лептинес Эфесец. И вот, идем мы себе, идем… С бархана на бархан. Гигантские барханы! Отошли немного совсем от стоянки, а уже не слыхать ничего, и не видать. Вдруг, смотрю, Лептинес пригнулся, и стрелу, тихонечко так, на тетиву кладет. Кого он, думаю, приметил? А по склону бархана, вот так вот, напротив, ползет преогромный желто-серый червяк!

– Ух ты! – вытаращил глаза Эдик.

– Да! – подтвердил Торнай в азарте. – Кольчатый весь, локтя в два длиною, и не понять, где у него перед, где зад! Ползет, извивается, катится, а то толчками такими, – он руками показал, какими, – согнется в подкову, и разложится. Ага… Лептинес выстрелил, и попал. Олгой-хорхой свился в кольцо и потемнел сразу, сизым стал. Сурхен побледнел, кричит Лептинесу, чтоб тот не стрелял, а эфесец не слушает, бежит к добыче… Ну, тут у олгоя-хорхоя оба конца как поголубеют! И будто молния проскочила! Лептинес как бежал, так и упал. Вот только что ногу переставил, оттолкнулся, и – раз! Изогнулся весь, и лицом в песок! Сурхен меня за руку – хвать! – и тащит. Еле оттащил… Потом уже, собрали мы человек десять, вернулись за Лептинесом. Унесли… Хоронили когда, на коже у эфесца узоры такие нашли – темно-багровые на смуглой коже, словно водоросли нарисованные… И стрелу мы его нашли – торчала из песка, вся в слизи… Видать, пробила олгоя-хорхоя навылет…

– Да-а… – с чувством выразился Чанба. – Вот это я понимаю!

Торнай хмыкнул только, помолчал, и закончил:

– Вернулся я из Китая и привел караван в Гиераполь, что в Сирии. Там мы погрузили шелк на корабли до Рима, а сами остались. Сурхен уехал в Антиохию – не Маргиану, а в ту, что на Оронте, – а я повстречал Зухоса… Он тогда только вернулся из Индии. И началось… Главное, я же все помню! Мне хорошо было – тогда, зато сейчас противно как… – Торнай поморщился и покачал головой.

– Я тоже попал под заклятье, – признался Кадмар. – Ненадолго, правда, но успел делов натворить… И я тебя понимаю! Я ведь раб у них, – галл показал на Сергия и его друзей, – но живу как вольный, чувствую себя вольным. Да любой раб свободен хотя бы в душе. Но Зухос поработил меня всего – и душу, и разум… Ужас!

– Да уж… – буркнул Сергий. – Ладно, темнеет уже. Гребем к берегу, и спать! Слышишь, Эдик? Чтобы никаких свиданий! Подниму до рассвета.

– Какие свидания, босс?! – Сармат сделал большие невинные глаза.

– Спроси у Суламифи, – пробурчал Роксолан, – она лучше знает, какие…

– Никакой личной жизни… – вздохнул Чанба.

– Спать, сказал!

– Слушаюсь, босс! Всенепременнейше, босс!

Разумеется, раньше полуночи Эдик не лег, зато Сергий долго и отчетливо слышал шепот «пролетария» и хихиканье Суламифи…

Долго ли, коротко ли плыли сехери, но приплыли они в озеро Мареотис. Собственно говоря, было это не озеро, а лагуна, отгороженная от моря тонким перешейком, на котором стояла Александрия Египетская, любимое детище великого македонца, который начертать изволил на проекте города: «Александрос Василевс Генос Диос Эктисе» – «Александр царь, порождение Зевса, основал».

Миновав курортное местечко Каноп, сехери прошли по каналу вдоль южных стен Александрии, пересекли Озерную гавань, где разгружались или принимали груз сотни кораблей, и обогнули город с запада, где, как и у всех египетских городов, расположился Некрополь.

Нильский канал входил в город южнее ворот Луны, он протекал между двух каменных башен, под аркою в стене. Здесь римляне стояли дозором. В случае опасности громадная цепь перегородит канал, натянувшись от башни к башне, а сверху опустится тяжелая решетка-катаракта. Враг не пройдет!

– Кто такие?! – рявкнул легионер, появляясь между зубцов на стене с аркой.

– Именем императора! – гаркнул Сергий, заодно пробуя силу сэтеп-са..

Неясно, что подействовало на стражника больше – гипнотический посыл или упоминание титула, но римлянин ответил жестом регулировщика: «Путь свободен!»

Роксолан оглядел берега канала, заделанные каменной кладкой. Узкую набережную сдавливали дома в три-четыре этажа, тоже сплошь из гранита или известняка, даже кровля у них была из плоских пластин слоистого камня.

– Искандер! – сказал Сергий. – Сейчас доплываем до Канопской, и сходим. Мы все разойдемся по Соме, окружая Ракотис, а ты беги к Сезию Турпиону, и скажи, чтобы срочно слал людей. Устроим Зухосу облаву. Скажешь, чтобы не боялся – мы на каждую кентурию поставим стойкого товарища – тебя, Эдика, Акуна, – короче, всех наших, и Неферит поможет, с девчонками. Понял?

– Так точно! – ухмыльнулся Искандер. – Разрешите идти?

– Тебя что, Эдик цапнул? И ты ехидничать начинаешь? Учтите: двоих я не вынесу. Марш отсюда!

Сехери пристал к высокому берегу канала, облицованному каменными плитами, в том месте, где к воде спускалась неширокая лестница. Тиндарид бодро выпрыгнул и взбежал наверх.

– Только быстрей, давай! – напутствовал его Сергий.

– Ладно!..

А сехери продолжили свой путь. Он был недалек – все воинство выгрузилось у моста, по которому Нильский канал пересекала Канопская улица, и двинулось к улице Сомы, широкой магистрали, вдоль которой тянулись две аллеи каштанов и кипарисов. Дома, чьи фасады выходили на улицу Сомы, были богаты и нарядны, да и люди, что толклись в портиках, пристроенных к домам, выглядели прилично.